Почему обвалилась экономика

Сергей Ермилов: Государство способствовало кризису, так как не стимулировало инвестиции во внутренний рынок.

Кризис в Украине пока еще не достиг той фазы, чтобы работать на обновление страны и экономики. Об этом можно судить по настроению экс-министра энергетики, а ныне директора Института проблем экологии и энергосбережения Сергея Ермилова. По его словам, новых заказов у института сейчас нет — живет пока за счет старого портфеля.

— Когда в стране вдруг обвалилась экономика, все поняли весомость ведущих отраслей, которые первыми приняли на себя удар мирового кризиса и, соответственно, сильно пострадали. Вы подтверждаете, что экономический кризис в Украине вызван, в первую очередь, ситуацией в металлургии и химии? Или же виновна в этом в основном финансовая сфера? А может быть, оба эти сектора?

— Безусловно, такие отрасли, как металлургия и химия, эта беда не может не задеть. В условиях мирового кризиса не пострадает только тот, кто ведет натуральное хозяйство на своем хуторе, да и то только до тех пор, пока корова не сдохнет и не придется идти на рынок и покупать новую. Кризис нас сильно зацепил. Ведь Украина все больше и больше интегрируется в мировую экономику, является экспортно-ориентированной страной по базовым отраслям, но с общим отрицательным торговым балансом. Я думаю, что следствием всего этого станут чрезвычайно болезненные процессы, поиск выхода будет очень трудным, а для некоторых предприятий — даже смертельным. Если кризис, как предрекают некоторые известные эксперты, затянется на два c половиной — три года, вряд ли найдется предприятие, способное продержаться такой срок, работая с убытком. Когда речь идет о каком-то краткосрочном периоде, то его еще можно прожить, используя запасы. Но длительное время в таком режиме, особенно крупному предприятию, не выстоять.

— А почему такие страны, как Китай, Турция, Россия, оказались по конкурентоспособности в кризисных условиях впереди нас, в частности, их секторы металлургии и химии?

— Я бы не говорил, что российская металлургическая промышленность более конкурентоспособна, чем наша. И то же самое — в отношении китайской или турецкой. Там появились передовые предприятия и технологии, но накануне кризиса мы находились примерно на одном уровне, а те инвестиции, которые вливались в наши предприятия, позволяли этих конкурентов на полшага или шаг опережать. Беда в том, что 80% продукции металлургии Украины использовалось за пределами нашей страны.

Если раньше мы экспортировали металл в Китай, страны Юго-Восточной Азии, Америку и Европу, то теперь все защищают свои рынки и производителей, отказываясь от импорта. А Китай, например, из импортера превратился в мощного экспортера, причем за счет снижения внутренних цен на различные виды энергии и сырья. То же самое происходит и в Турции. А в России 80% поставок продукции металлургии приходится на внутренний рынок. Если предположить, что все откажутся от импорта, то Украина, например, потеряет 80% заказов, а Россия — всего 20%.

Конечно, сказывается и то, что наша металлургическая промышленность не успела закончить модернизацию, — она ее только начала. Хороших примеров много, но, тем не менее, ни одно предприятие реконструкцию не закончило. Активно велась эта работа на Алчевском меткомбинате, который шел по передовым технологиям на первом месте, но довести дело до конца не успел. Не хватило примерно полтора года или даже меньше. А если бы предприятие завершило эти работы, то стало бы самым лучшим на территории бывшего СССР. Впрочем, и в этом случае Алчевский завод не был бы на все сто процентов защищен от кризисных явлений и не смог бы при отсутствии внутреннего украинского рынка для своей продукции полностью использовать производственные мощности, рассчитанные на выпуск семи-восьми миллионов тонн металла. Но это уже, как говорится, совсем другая история, связанная с экономической политикой государства.

Специалисты подсчитали: чтобы увеличить внутренний рынок на миллион тонн стали, нужно направить 40 миллиардов гривен инвестиций в транспорт, строительство, энергетику. Но во время кризиса как раз происходит сокращение потребления металла. Так что, думаю, в ближайшей перспективе вряд ли удастся существенно нарастить внутреннее потребление.

— Но мы же взяли огромный кредит — 16 миллиардов долларов...

— Страна получила только часть этой суммы — первый транш, и значительную часть уже растратили на поддержку гривни и банковской системы, попросту говоря, — на сохранение дешевого доллара. Но сейчас эти деньги закончились, и доллар опять взлетел. Получается — просто выбросили деньги. Это неразумная политика. Нацбанк не согласовывает свои действия с правительством. А те, кто бы мог их координировать: Президент, его Секретариат, Верховная Рада — только вносят раздор.

— Но все же государство собиралось помогать металлургам... Во всяком случае, такие разговоры были.

— Государство еще до кризиса внесло свою лепту в ухудшение состояния металлургических предприятий. За последние три-четыре года в несколько раз, причем необоснованно, выросли тарифы для них на услуги госмонополий — а это транспорт, энергетика, несколько раз повышались ставки акцизов, индикативные цены. Поясню: промышленность только в этом году на своих плечах вынесет дополнительные 12,5 млрд. грн перекрестного финансирования дешевых энерготарифов для населения и некоторых льготных групп потребителей. Какой должна быть прибыльность предприятий? Работая в такой ситуации, многие собственники не шли по пути реинвестиций капитала в модернизацию, а выводили его за рубеж, и обратно он уже не возвращался. В основном старались покупать предприятия за рубежом — инвестировали в чужие отрасли, по сути, в конкурентов. Причем все без исключения — я не могу назвать ни одной финансовой группы, которая бы этим не занималась. Если вы покупаете за украинские деньги завод в Европе или Америке, значит, вы улучшаете жизнь там, а не думаете о своих предприятиях, их коллективах, своей стране, наконец. Истории известны случаи, когда иностранные компании покупали предприятия в других странах только для того, чтобы закрыть их и таким образом убрать конкурентов. Мы же делали все наоборот — развивали зарубежные заводы, забывая о своих. И тут роль государства также была негативной — оно не стимулировало инвестиции во внутренний рынок и, соответственно, не сдерживало инвестиции во внешний, что и сегодня сильно давит на этот сектор.

Тут, конечно, нужен квалифицированный объективный анализ и адекватные неотложные меры на ближайшее будущее. Но этим никто не заинтересован сегодня заниматься: ни Президент, ни правительство, ни Нацбанк, ни собственники предприятий, так как каждый из них сыграл свою роль в привнесение национальных особенностей в нынешний финансово-экономический кризис. За это придется нести ответственность. Кто-то обанкротится, кто-то потеряет доверие народа, а следовательно, и власть. Будем надеяться, что на смену придут другие — честные политики, которые и поправят дело.

— Сейчас многие говорят о том, что кризис может сыграть для страны положительную роль...

— Да, как очистительная клизма...

— А верите ли вы в то, что за эти несколько лет кризиса может произойти долгожданная реструктуризация экономики, и те отрасли, которые ей не нужны, попросту отомрут, а вместо них появится что-то новое?

— Отрасли стране нужны всякие и разные, если они работают прибыльно, обеспечивают социальные стандарты своим работникам, создают добавленную стоимость, валовой внутренний продукт, приносят в страну валюту, экспортируя свою продукцию в другие государства. А чтобы они (отрасли) были таковыми, государство должно вести разумную экономическую политику, подкрепленную политической стабильностью. Вот этого у нас нет вообще. В этом смысле мы — уникальная страна, которая и в условиях тяжелейшего экономического кризиса продолжает воевать... к примеру, просто за то, кто первым будет выступать по телевизору.

— Значит, металлурги пока не почувствовали действенности антикризисной государственной программы?

— В какой-то мере ее, возможно, почувствовали собственники предприятий, работающие сейчас в убыток. По итогам последнего месяца он у них должен был несколько сократиться. Но рано или поздно у них иссякнут возможности финансировать свои нерентабельные производства. Они будут закрыты, люди уволены, а оборудование, в конце концов, пойдет на металлолом, потому что в металлургической и химической промышленности агрегаты работают непрерывно и практически никогда не останавливаются. Доменную печь можно поставить на ремонт лишь один раз за весь срок ее службы, да и то к этому нужно долго готовиться. А коксовые батареи вообще нельзя тушить. Если же мы доживем до того, что будут остановлены домны и коксовые батареи, то даже при возобновлении рынка реанимировать их будет почти невозможно или очень-очень дорого.

— Антикризисная помощь металлургическим предприятиям — а судя по вашим словам, ее в ограниченном размере, но все же оказали — должна бы обеспечить вашему институту дополнительные заказы, направленные на энергосбережение...

— У нас было достаточно заказов. Я вчера информировал правительство, что мы начали разработку различных программ (причем не только для металлургии, но и для других отраслей, в частности, для энергетики и коммунального хозяйства) на 5,8 миллиарда долларов. Из них в стадии реализации (начато строительство и закуплено оборудование) — на 1,9 миллиарда долларов. Это огромные инвестиции, которых у нас не было со времен СССР. Причем наши экологические и энергосберегающие проекты занимают там не больше 20%. Львиная доля — инвестиции в основное производство.

— И как идут дела?

— Могу сказать, что по Алчевскому комбинату из 17 инвестпроектов пока еще в работе два, и среди них один — наш. Для него есть финансирование, потому что готовность там 90%, а инвесторы — банки различных стран, в том числи европейские и японские, понимают: такие объекты нельзя бросать. А если вдруг у кого-то из участников случится дефолт, то работы прекратятся, а миллионы долларов, потраченные на проектирование, строительство и закупку оборудования, будут попросту выброшены на ветер. Отдача от них вряд ли когда-либо будет получена. Поэтому мы считаем, что государство просто обязано в первую очередь способствовать вводу в эксплуатацию таких объектов, куда уже вложены огромные деньги. Тем более, что там использованы суперсовременные технологии, созданные на основе последних достижений науки и техники. Если государство сделает это, тогда наша промышленность повысит свою конкурентоспособность. Сократится потребление энергоресурсов, зависимость от внешних источников снабжения ими, уменьшится нагрузка на экологию. Посмотрим, что будет делать государство. Может быть, оно и поможет...

— На днях премьер говорила о намерениях вложить большие деньги в энергетику и угольную промышленность. Как вы смотрите на такую возможность? Это реально в нынешних условиях?

— Я знаю, о чем идет речь, из разговоров с соответствующими специалистами. И считаю, что выполнить все это можно будет очень нескоро, а потому на нынешнюю ситуацию эти меры не смогут положительно повлиять... С уверенностью можно сказать, что все это в течение ближайших лет не может быть осуществлено. Нужно ведь учитывать, что серьезный инвестпроект, способный обеспечить заметный позитивный макроэкономический эффект, имеет цикл осуществления не менее пяти или шести лет. И если в стране есть уже начатые проекты, профинансированные на 90%, то, по моему мнению, поддерживать нужно именно их, чтобы как можно быстрее их реализовать и получить экономический эффект. Но об этом, к сожалению, речь не шла.

— Насколько готова наша промышленность к новым газовым ценам? Четыреста долларов за тысячу кубометров — это просто страшилка, имеющая целью заставить Украину поскорее вернуть долги? Или под этим имеется экономическая основа?

— На самом деле сегодня средняя цена газа в Европе — ниже 300 долларов, и она будет падать, потому что формула цены газа исходит из нефтяного эквивалента с определенным временным лагом. Поскольку цена на нефть снижается несколько месяцев, то к середине следующего года газ еще подешевеет и будет стоить в Европе не больше, чем 200 долларов. Соответственно, в Украине, даже если будут чисто рыночные, а не переходные цены, они должны быть существенно ниже 200 долларов (на стоимость транзита через Украину), во всяком случае, — не выше, чем теперь. А “политическая” или специальная цена для Украины вряд ли будет приемлема... Так что я не думаю, что цена 400 долларов для Украины реальна. Как планируют страны ОПЭК, средневзвешенная цена на нефть в следующем году составит 70 долларов. И газ для нас, скорее всего, не подорожает. Кроме того, следует знать, что нынешняя команда менеджеров НАК “Нафтогаз Украины” совершила в этом деле маленькую революцию. Если предыдущий менеджмент не уделял внимания созданию запасов газа и порождал значительные риски для Украины в зимний период, то команда Олега Дубины смогла закачать 17,5 миллиарда кубометров собственного — подчеркиваю, собственного — газа. И если бы не кризис, то финансовый план НАКа был бы выполнен и не было бы проблем с оплатой газа “Газпрому”. Но поскольку экономика в связи с кризисом использовала в последнем квартале на 4 миллиарда кубометров газа меньше, чем предполагалось, а это примерно 800 миллионов долларов, то это как раз та сумма, которой не хватает, чтобы закрыть долг перед “Газпромом”. Причем в России хорошо понимают финансовые проблемы, связанные с наполнением подземных газохранилищ. Ведь закачка идет именно тогда, когда падает потребление и платить, естественно, нечем. Но с началом холодов обычно начинается отбор газа из хранилищ, и после этого поступают деньги. Я предполагаю и даже уверен, что “Нафтогаз” и “Газпром” обязательно договорятся. А к середине зимы долга уже не будет.

— Сейчас в связи с кризисом промышленность и коммунальное хозяйство потребляют меньше не только газа, но и угля. Нельзя ли воспользоваться этим и на основе Киотского протокола заработать какие-то деньги для страны?

— На кризисе не заработаешь. Нужно снижать удельные величины. Если мы на выработку киловатт-часа благодаря внедрению энергосберегающих технологий потратим меньше угля, чем раньше, и сократим таким образом выбросы СО2, то сможем продать установленную нам по этому протоколу квоту на выбросы парниковых газов. Это касается предприятий. Но может зарабатывать и государство в целом. У Украины сегодня есть квота для ежегодной продажи на уровне 300 миллионов тонн, а это 3 миллиарда евро. Но ни одной тонны пока не продано.

— Почему? Не умеют, не знают как?

— Это вопрос к правительству — мы занимаемся корпоративным сектором. Но могу сказать, что промедление в этом вопросе очень опасно. Особенно большой запас квот имеет Россия — 2,5 миллиарда тонн. Если она их выбросит на рынок, то мы уже ничего не продадим (предложение превышает спрос, по нашим подсчетам, в 13 раз), хотя еще недавно мы опережали соседку примерно на шесть месяцев в разработке так называемых национальных процедур. Кто первым завершит их апробацию и выйдет на рынок — тот будет с деньгами. А правительство почему-то тянет...

Виталий КНЯЖАНСКИЙ

http://ukrrudprom.ua