"Киев — один из тех городов, с которыми расстаешься неохотно и помнишь долго. Уезжая из него, уносишь с собой незабываемое воспоминание о минутах эстетического восторга, пережитых в созерцании золотистых софийских мозаик, легкого, как мечта, Андреевского собора, вдохновенных созданий Васнецова и Врубеля. Вспоминаются нарядные киевские церкви, светлые и белые, кажущиеся такими радостными под жаркими лучами южного солнца, редкой прелести места вроде Аскольдовой могилы или Владимирской горки с восхитительным видом на Днепр, и сам Днепр — могучий, синий и спокойный, красивый и в грозовые вечера и в тихие лунные ночи…". Этим поэтическим словам Зинаиды Шамуриной девять десятков лет. Создавая свою книгу о "матери городов русских" московский искусствовед провела в нашем замечательном городе около года. 

 Экскурс в прошлое

Восхищение ярким и своеобразным городом, оригинальным и неповторимым, непохожим ни на один город центральной России, где всегда в изобилии зелень, умиление "темным бездонным небом и уличной толпой, оживленной и веселой, так не похожей на чинную столичную публику, со скучающим видом гуляющую по Кузнецкому", в общем-то понятно. Некогда любой москвич, попадая в Киев, сразу ощущал какое-то душевное спокойствие, наслаждаясь удивительной гармонией природы и творений рук человеческих.

С ранней весны на улицах Киева начала ушедшего века в изобилии продавали цветы: темные душистые фиалки, лиловые и желтые ирисы, анютины глазки… Чуть позже — ландыши (выращенные в теплицах к Пасхе), роскошную сирень. По сравнению с равнинной и бедной на растительность местностью, где в течение тысячи лет строилась Первопрестольная, в холмистом Киеве высокие и стройные тополя покрывались листьями довольно рано. Под теплыми лучами солнца улицы и бульвары, яры и холмы быстро освобождались от снега и радовали глаз буйной и свежей зеленью.

Прелестно выглядели и сады, как ни в каком ином городе в изобилии росшие вокруг многоэтажного центра; в них буквально утопали невысокие (в большинстве своем — двухэтажные) киевские дома. С высоких холмов, с многочисленных колоколен монастырей и церквей открывался чудесный и величественный вид на город, его окраины, заднепровье…

Город почти никогда не задыхался от знойного солнца, ибо в любой момент и киевлянин, и гость могли укрыться в парках и скверах города, в тех же садах, раскинувшихся вокруг центра и на окраинах. Вообще-то киевляне называли садами и парки, и скверы (коих много было и в центре), так что трудно дать точное определение тому, что же такое сады по-киевски. Воспевали эти сады (в том числе парки и скверы) многие выдающиеся поэты и писатели, в частности — Михаил Булгаков, Иван Нечуй-Левицкий, Константин Паустовский, Анна Ахматова, Борис Пастернак…

Частные фруктовые сады не только украшали усадьбы, но и были для многих киевлян источником дохода, о чем стоит рассказать подробнее.

Здесь следует сделать небольшой экскурс в более отдаленные времена. Дело в том, что в Киеве в продолжение многих столетий производили великолепное сухое варенье (цукаты), коим баловались императоры, императрицы, придворная знать. Закупки варенья для венценосных особ были делом хлопотным. За цукатами в Киев из Петербурга высылались специальные экспедиции. Платили за такое "императорское" варенье очень хорошо, доставляли сладости под усиленной охраной (то ли боялись разбойников, то ли страховались от того, чтобы кто подмены не сделал). Знаменитые кондитерские династии специализировались на этом непростом деле, ведь чтобы стать официальным поставщиком царского двора, требовалось создать оригинальный и безупречный по вкусовым качествам продукт, что без накопленного опыта было делом невозможным. Это в полной мере удалось сделать киевскому семейству Балабух. Основатель одной из самых именитых фирм по производству сухого варенья подолянин Семен Балабуха рассказывал, что научился этому мастерству у самого Бальи — знаменитого швейцарского кондитера, состоявшего при свите Елизаветы Петровны и побывавшего в гостеприимном доме семейства Балабух во время пребывания царицы в Киеве. Что здесь правда, а что вымысел — неизвестно. Впрочем, некоторые историки констатируют, что прекрасное сухое варенье здесь создавали много ранее — еще в XIV столетии. Киевский рынок сухого варенья к середине XIX столетия стал весьма обширным, ибо столь выгодным делом желали заниматься многие. Учитывая конкуренцию, выживали те производители, у которых был более качественный продукт. Предприниматели скупали у владельцев киевских садов (жителей Подола, Куреневки и Приорки) ягоды и фрукты в большом количестве, что, повторюсь, давало последним приличный заработок. Благодаря такому успеху киевского варенья развивалось и садоводство. В городе появлялись новые сорта плодовых деревьев и кустарников, увеличивалось число садоводческих хозяйств, все большая территория города превращалась в новые сады…

В общественных садах (парках) бушевала совсем иная жизнь, ведь они были созданы для отдыха и развлечений. С парков на склонах, которые словно драгоценный малахит опоясывали почти весь правый берег Днепра в районе Киева, открывались воистину удивительные виды.

"Недалеко от памятника Крещения Руси, на высокой горе, возвышающейся над Днепром, в нескольких шагах от Михайловского монастыря, находится так называемая Владимирская беседка, из которой открывается великолепный вид на Днепр, на лежащие около города острова, на широко раскинувшийся вдоль берега Подол", — делилась впечатлениями Зинаида Шамурина. Владимирская беседка, дожившая до наших дней, появилась здесь стараниями мецената и заводчика Василия Кокорева. Побывав в 1863 году на благоустроенной властями Владимирской горке, точнее на ее самой верхней террасе, этот человек распорядился передать в дар Киеву одну тысячу рублей с тем, чтобы здесь возвели беседку, в которой, находясь в тени или прячась от дождя, можно было бы наслаждаться чудесным видом Киева и его окрестностей (в то время на горке росли только молодые деревца, высаженные в начале 1850-х годов, когда здесь устанавливали памятник равноапостольному князю Владимиру). Лишь под занавес позапрошлого века отцы города во время проведения очередных работ по благоустройству Владимирской горки вспомнили о подарке Кокорева. К тому времени, благодаря процентам, капитал мецената вырос более чем в три раза, что позволило создать не одну, а две беседки. Тридцать лет и три года пролежали кокоревские деньги в банке, прежде чем превратиться в ажурные металлические беседки. К тому времени подросли и деревья, так что и без беседок было где укрыться от солнца. Беседки же манили тех, кто хотел отдохнуть душой и полюбоваться великолепными пейзажами…

Итак, многочисленные парки, скверы и бульвары были гордостью и неотъемлемой частью сложнейшего городского организма. Добавим сюда очарование Голосеева и Китаева, Пущу-Водицу, Святошин, многочисленные пустыни и просто земли, которыми владели киевские монастыри. Киев даже в начале неспокойного прошлого столетия продолжал оставаться городом-садом, хотя развитие промышленности и строительный бум несколько подпортили его традиционно патриархальный вид.