Китай превращается в технологического лидера

Чуть менее четверти века назад, когда сквозь рухнувшую границу, отделявшую соцлагерь от остального мира, потекли импортные телевизоры, видеомагнитофоны и прочая техника, советские покупатели придирчиво осматривали изделия: «Made in Germany? Белая сборка, точно?» Целью этого аудита было не взять случайно «дешевое китайское барахло».

На то, чтобы отучить покупателей от сложившегося стереотипа, Китаю потребовалось всего 10–15 лет. За это время качество сборки выросло, а рост издержек заставил глобальные компании свести сборку в «домашних условиях» почти к нулю. У покупателей не осталось выбора, антикитайская фанаберия была забыта.

Но сборка — это всего лишь сборка. На нее, как рассчитали экономисты Азиатского банка развития, в 2009 году приходилось лишь $6,5 из себестоимости Apple iPhone 3G. Тогда этот инновационный продукт глобальной промышленности стоил около $500, себестоимость его составляла $179. Основная часть приходилась на поставщиков комплектующих: Toshiba, Samsung, Infineon, Broadcom и др., Китаю же доставалось всего 3,6%. Что поделаешь, процессинговый экспорт — дело не самое хитрое: импортировал комплектующие, соединил их и вывез. Год спустя Кеннет Крамер из Калифорнийского университета сделал более детальную калькуляцию экономики iPhone 4. В 2010 году при цене $549 и себестоимости $149 на сборку тратилось $4. А всего Китаю доставалось $10 — с учетом аккумуляторов и финальных операций с сенсорным экраном. В Штатах производство iPhone стоило бы на порядок дороже. Apple платит за сборку «жалкие копейки», так что стенания американских политиков на тему хиреющей индустрии не имеют оснований: несмотря на аутсорсинг, подавляющая часть дохода все равно остается в США.

Такое распределение стоимости — примета процессингового экспорта. Пока в России горько сожалели об утрате промышленностью конкурентных преимуществ, в глобальной экономике сформировалась новая модель: прибыль получает не тот, кто сделал продукт, а тот, кто его придумал и организовал производство. Не рабочие, а дизайнеры, программисты, менеджеры и маркетологи — творцы легенды, побуждающей предпочесть данный товар.

В случае с Apple большинство этих высокооплачиваемых специалистов работают не в Китае, а в США.

Между тем, несмотря на эти исследования, влияние детища Стива Джобса на экономику все еще ускользает от аналитиков. Недавний пример: в конце сентября 2012 года Apple выпустил iPhone 5.За первый уик-энд продажи превысили 5 млн штук, и в IV квартале, по оценке Майкла Фероли из JPMorgan, iPhone 5 прибавил американскому ВВП 0,5%. Тем не менее маститых аналитиков почему-то удивлял рост китайского экспорта в том же квартале. Тем временем мировые продажи iPhone разных моделей за этот квартал выросли с 26,9 млн до 47,8 млн штук, а все продажи Apple достигли $54,5 млрд. Порядка $20 млрд из этой суммы записываются статистикой в китайский экспорт. Так что оценка Barclays, по которой на продукцию Apple приходится 4% экспорта Китая, вполне точна. А вот на китайский ВВП взлет продаж iPhone почти не влияет, поскольку с их производством растет и импорт. Понятие «страна происхождения товара» скоро станет бессмысленным.

Статистики до сих пор принимают надпись Made in China за чистую монету, приписывая весь доход от экспорта стране, откуда вывезен конечный продукт. Они не учитывают, что современное промышленное изделие — результат кооперации компаний из множества стран. В результате  экономисты оперируют ни о чем уже не говорящими валовыми объемами экспорта и импорта. Политиков тоже преследуют ночные кошмары. Иначе не объяснить, например, доклад Евростата: Китай превзошел Европу и Штаты по объему экспорта высокотехнологичных товаров. И тревоги конгрессменов США на ту же тему. Да и бодрые реляции китайских политиков о том, что за последние 20 лет объем высокотехнологичного экспорта из страны вырос с $10 млрд почти до $500 млрд.

Ту же природу имеют мифические тревоги о дефиците торгового баланса США с Китаем и попытки уговорить китайцев укрепить юань. Если считать торговый дефицит Штатов с Китаем не по «валу», а по добавленной стоимости, он будет примерно в два раза ниже. Поэтому надежды американцев уменьшить китайский экспорт за счет укрепления юаня к доллару вряд ли оправдаются.

Даже 30%-ный рост юаня увеличит издержки при производстве iPhone всего на $2.

Чтобы не дезинформировать потребителей, Apple на задней панели своих изделий стала писать Designed by Apple in California; Assembled in China («спроектировано в Калифорнии, собрано в Китае»). Другие компании указывают понятное без перевода Fabricated in China. Экономистам потребовалось куда больше времени — только в 2013 году ОЭСР и ВТО выпустили пробную версию базы данных, где торговля между 58 странами оценивается по их добавленной стоимости. Цифры пока более чем приблизительные, но видно, например, что международная торговля услугами приносит развитым странам столько же, сколько торговля товарами. И что на 20–30% по добавленной стоимости экспортируемые большинством стран товары состоят из импортных компонентов.

Теоретически чем дальше та или иная страна продвинулась в экономическом развитии, тем выше в ее экспорте должна быть доля товаров, требующих для производства современных технологий. Ведь именно в этих отраслях у развитых стран есть конкурентное преимущество. Китай с его экспортом компьютеров и цифровых гаджетов это правило вроде бы нарушает. Но только если не учитывать, что это лишь сборочный цех, выполняющий финальную стадию по сборке электроники.

Со временем, однако, ситуация меняется. При запуске каждого нового продукта роль китайской промышленности ограничивалась процессингом.

Но постепенно в страну приходили производители комплектующих, налаживали их выпуск и местные фирмы.

Только за 2000–2006 годы, подсчитали экономисты Всемирного банка и Университета Тафтса, доля добавленной стоимости в китайском процессинговом экспорте выросла с 35% до 49%, а в целом — с 58% до 67%.

Эти цифры получены в результате детального анализа внешнеторговых операций 5265 китайских компаний, на долю которых приходится 34% всего экспорта. Все они занимаются процессинговым экспортом (это половина китайского экспорта, а в машиностроении — 80%). Примерно на три четверти обнаруженный исследователями рост обеспечили фирмы, присутствовавшие на рынке в течение всех семи лет, а на четверть — уход с рынка компаний с меньшей добавленной стоимостью в экспорте и их замена на более эффективные фирмы. Рост прямых иностранных инвестиций в конечную сборку по цепочке привел к развитию производства комплектующих. Это сделало возможной частичную замену иностранных поставщиков на внутренних.

Используя совсем другую методику расчета, похожие результаты получил Роберт Купман из ITC. Если к 2002 году доля добавленной стоимости в китайском экспорте была одной из самых низких среди крупнейших экспортеров (50%), то к 2008 году она поднялась до 60%. Для процессингового экспорта Купман тоже зафиксировал взлет добавленной стоимости, но с меньшего уровня — с 21% до 37%. В высокотехнологичных отраслях эта доля заметно ниже средней: 35% в потребительской электронике и 17% — в компьютерах. Поэтому продукция Apple — скорее исключение, чем правило.

Этих успехов Китай добился очень простыми мерами. Мягкий деловой климат, низкие барьеры для входа новых фирм. Режим полного благоприятствования для прямых иностранных инвестиций. Упрощенный порядок согласования сделок для иностранных инвесторов, включая налоговые каникулы. Относительно простая система возврата НДС при экспорте. Нулевые импортные пошлины для компаний, занимающихся процессинговым экспортом. Понижающиеся в зависимости от степени переработки товара экспортные пошлины. Сниженный более чем вдвое налог на прибыль для компаний, работающих в особых зонах (плюс увеличенные налоговые каникулы). В качестве довеска — поддержка продуктовых цепочек в выбранных отраслях промышленности, льготные кредиты, доступ к инфраструктуре в обмен на реструктуризацию и технологические новшества. Большинству мер по поддержке экспорта не помешало и вступление в ВТО.

Российские политики уже почти 20 лет говорят об уходе от сырьевой зависимости, о диверсификации экономики и экспорта. За это время доля нефти и газа в нашем экспорте выросла с 37,4% до 65,5%. Китайские вожди тоже любят записывать в пятилетних планах: повысить в экспорте долю товаров высокой степени переработки. Но Китаю эту задачу решить наполовину удалось.

Борис Грозовский
Источник: forbes.ru

Инф. newsland.com