Бизнесу разрешено пошевелить мозгами

Разбираться с изобретателями вечных двигателей государство поручит частным инвестиционным компаниям. На прошлой неделе Минэкономразвития подвело итоги конкурса на управление венчурными фондами в российских регионах. Фонды, в которых 50% средств будут государственными, а 50% — частными, должны дать авторам ноу-хау то, чего им до сих пор не хватало, — start-up инвестиции. Правда, эксперты сомневаются, что управляющие смогут эффективно выполнить государственный заказ: компаниям может не хватить опыта рисковых инвестиций в новые технологии.

...В начале 90-х сотрудник конструкторского бюро Александр Наголкин вместе с коллегой и с будущей женой Еленой Володиной продали московскую квартиру, чтобы изготовить опытные образцы принципиально нового устройства для обеззараживания и тонкой фильтрации воздуха. Спустя 15 лет научно-производственная фирма «Поток-Интер» поставила в московские больницы 3 тыс. своих устройств, а оборот компании достиг $3 млн. в год. Кроме того, фирма, в которой работают всего 30 человек, является единственным представителем российского малого бизнеса, включенным в международную космическую программу. Электростатические фильтры Наголкина—Володиной убивают микробов на Международной космической станции.

Исключение из правил
На российском рынке «Поток-Интер» — исключение из правил, маленькое чудо, идеал для сотен инженеров, пытающихся построить бизнес на собственных изобретениях. Еще бы, компания собирает и продает порядка 500 установок в год. В планах — сделать стерильными вагоны российских поездов и наладить выпуск приборов для фитнес-центров и косметических салонов.

Сам Александр Наголкин в чудеса не верит. Говорит, что помимо того, что его устройства по-настоящему уникальны, компания просто оказалась в нужное время в нужном месте, да помогло определенное занудство. «В начале 90-х западные производители медицинского оборудования были не так активны, — вспоминает он. — Мы нанимали студенток, которые ходили по больницам и устраивали презентации. Прибор стоил $2 тыс. Главврачи кряхтели, но покупали. Подобного оборудования на рынке не было». Зато когда на рынок пришли западники, компания уже успела завоевать авторитет и, самое главное приобрести опыт работы с госструктурами. «Сейчас начинать было бы намного сложнее, — резюмирует Наголкин. — Если 15 лет назад на старт хватило $20 тыс., то теперь понадобится в десятки раз больше».

Производитель вибродатчиков Игорь Кобяков $200 тыс. на старт нашел и уже потратил. Пару лет назад продукция его компании «РЭМ-ВИБРО» произвела фурор среди экспертов на Всероссийской технологической выставке. Вибродатчики позволяют на порядок снизить аварийность на производстве и транспорте. «Топ-менеджеры из РАО ЕЭС хлопали меня по плечу и обещали с помощью датчиков произвести революцию в энергетике», — говорит Кобяков. Окрыленный инженер собрал денег по знакомым, снял помещение, купил оборудование и стал ждать заказов. «В результате прибыли ни хрена — одни долги», — досадует он. Правда, сейчас разработкой заинтересовался «Газпром», который планирует снабдить датчиками свои газотурбинные установки.

Во всем мире такие вот маленькие компании с доходом до $6 млн. — основа высокотехнологичной экономики. Той самой, о которой грезит Владимир Путин. В США их 7 млн., они производят болееины ВВП страны, генерируют более 50% инноваций и дают наибольший прирост новых рабочих мест.

В России этот сегмент экономики скорее мертв, чем жив. По всей стране малых инновационных компаний «ОПОРА России» насчитала всего 30 тыс. Причем всего 15% из них находятся в рабочем состоянии.

Роль государства
Одной из причин инновационного ступора принято считать отсутствие серьезной господдержки. В 1982 году американское правительство начало давать гранты по программе «Инновационные исследования предприятий малого бизнеса» (Small Business Innovation Research — SBIR). Ежегодно около 4 тыс. компаний получают выплаты по программе SBIR в размере до $750 тыс. Эти средства позволяют им выпускать самую разную продукцию — от микроракетных двигателей до водостойких чернил.

В России опыт госвливаний тоже есть. Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере при правительстве финансирует перспективные проекты. На этапе «Старт» малая инновационная компания получает грант в $20 тыс. на год. На следующем этапе — «Темп» — компания может рассчитывать еще на $40 тыс., правда, при условии, что найдет частного инвестора, готового вложить свои $40 тыс. В рамках российской экономики фонд, который распределяет среди инноваторов порядка 1 млрд. рублей в год, — керосиновая лавка. «Тем не менее за три последних года при нашем участии вышли со своей продукцией на рынок худо-бедно 1,5 тыс. компаний», — гордится замдиректора фонда Михаил Шубин. О технологическом прорыве он говорит осторожно. Главной задачей государства на этом этапе Шубин считает внедрение научных разработок, создание рабочих мест и возвращение в научно-техническую сферу убежавших из нее кадров. Дальше можно будет говорить о планах вытеснения с внутреннего рынка продукции из Китая. По-настоящему же рынок поднимется, когда российские компании смогут работать на экспорт.

Пока же об этом приходится только мечтать. По данным совместного исследования «ОПОРЫ России» и ВЦИОМа, большинство малых инновационных компаний не являются конкурентоспособными в глобальном масштабе. Рынок сбыта их продукции ограничен в основном Россией (75%). Лишь четверть из них имеют покупателей в странах СНГ или дальнем зарубежье.

«Большинство обречено продавать единичные образцы своей продукции, — говорит гендиректор компании «Минимально инвазивные технологии» Юрий Андреев. — В силу неразвитости внутреннего рынка основным потенциальным заказчиком продолжает оставаться государство, которое, в свою очередь, закрыло малому и среднему бизнесу доступ к тендерам». В качестве примера Андреев приводит национальный проект «Здоровье», за бортом которого остались 80% российских производителей медицинского оборудования. «Чтобы принять участие в этом конкурсе, — говорит он, — оборот компании за три года должен быть порядка 300 млн. рублей. Кроме того, предприятие должно быть обеспечено банковским кредитом в 100 млн. Этим условиям соответствуют только крупные западные производители».

Сам не плошай
Александр Наголкин советует начинающим компаниям на государство не рассчитывать, а сразу вкладываться в экспортные образцы своей продукции с современным дизайном и искать счастья на Западе, выставляясь на международных выставках. Правда, продвижение своих товаров за рубеж может оставить предпринимателя без штанов. Участие в международной выставке стоит от $2 тыс. до $5 тыс. Современный дизайн — от $40 тыс. Международная сертификация качества — порядка $40 тыс., плюс ежегодный аудит ($10—15 тыс.).

У Минэкономразвития своя концепция технологического прорыва. Ограничиться простым увеличением финансирования системы грантов здесь считают недостаточным. «Нельзя давать чиновникам возможность собираться вместе и решать, кому давать денег, а кому — нет, — говорит специалист из департамента госинвестиций МЭРТ, — этот сектор должен отрегулировать рынок».

К 2007 году министерство сформирует сеть региональных венчурных фондов, которые будут работать исключительно с малыми научно-техническими компаниями. Предполагается, что 25% средств в каждый конкретный фонд внесет федеральный бюджет, 25% — региональный, еще 50% — частные инвесторы. Управлять закрытыми паевыми фондами будут инвестиционные компании, отобранные на конкурсной основе.

Например, дополнительно к вложенным государством 400 млн. рублей инвесткомпания должна будет в течение 6 месяцев собрать еще как минимум 400 млн. рублей из частных средств. Таким образом, капитал фонда составит порядка 800 млн. рублей. Фонд будет иметь право инвестировать в один проект не больше 15% своего капитала, а значит, фонды, по задумке МЭРТ, дадут инноваторам то, чего им до сих пор не хватало, — start-up инвестиции. В среднем финансироваться будут 10—15 проектов, следовательно, инновационная компания, предложившая дельный проект, сможет рассчитывать на $1—1,5 млн. на 4 года. Государство же оставляет за собой право поменять управляющую компанию, если ее работа окажется неэффективной. Конкурс на управление фондом в Татарстане и Красноярске выиграла УК «Тройка Диалог». В Москве и Пермском крае — «Альянс-РОСНО». В Томской области — «Мономах». Процесс продолжается, и до конца года в России должно появиться уже 14 фондов.

«Фонд в Татарстане будет сформирован уже к сентябрю, — говорит директор департамента прямых инвестиций «Тройки Диалог» Гедрюс Пукас, — мы рассчитываем, что сможем привлечь средств частных инвесторов больше чем 400 млн. рублей. Что касается объектов для инвестиции, то на данный момент мы рассматриваем пять интересных вариантов». То, что большинство венчурных фондов, пытавшихся работать в России со start-up проектами в научно-технической сфере, в итоге ушли из этого бизнеса, Пукаса не смущает. «Здесь как нигде важна личность инвестиционного менеджера, — объясняет он. — В России есть несколько профессионалов высокого класса в этой области, некоторых из них мы планируем привлечь для работы в свою команду».

Не хватает звена
Создателю одного из первых в России агентств по трансферту технологий Юрию Лебедеву идея МЭРТ нравится. «$1—1,5 млн. на компанию — это инвестиции на хорошем мировом уровне. Вопрос в том, сумеют ли инвесторы ими грамотно распорядиться». По его словам, в России отсутствует важное звено между инженерами и венчурными фондами — сеть небольших консалтинговых компаний, которые отбирают перспективные проекты, упаковывают их и предлагают на рынок. Фондам придется самим заниматься поиском и экспертизой. Инновационных же менеджеров, способных разглядеть востребованный рынком продукт на уровне чертежей, в России очень мало. «Тем более если «Тройка Диалог» заберет себе тех немногих профессионалов, которые есть на рынке, что останется другим управляющим компаниям?» — резонно замечает бизнесмен. Нехватка профессионалов может привести к тому, что венчурные фонды, стремясь не ударить в грязь лицом перед государством, будут вкладываться только в проекты, которые уже показали свою жизнеспособность на рынке. То есть минимизировать риски. А это уже будет не start-up.

В любом случае, по мнению Лебедева, то, насколько эффективной окажется схема ведомства Грефа, будет понятно не раньше чем через 5 лет, когда на рынок должны будут выйти первые компании, выращенные венчуром.

«Венчурные фонды для рынка не панацея, — уверена руководитель комитета по интеллектуальной собственности и научно-технологическому развитию «ОПОРЫ России» Наталья Золотых. — Как показали наши исследования, бизнесмены относятся к такой схеме развития очень осторожно. Всего 15% из них готовы сотрудничать с венчурными фондами. Перспектива впустить кого-то в свой бизнес их откровенно пугает». Государство, по мнению Золотых, должно предложить инновационным компаниям несколько вариантов развития. Те же гранты, возможность получить кредит в банке под госгарантии, налоговые льготы, помощь в поиске прямого инвестора.

Владелец «Поток-Интера» Александр Наголкин впустить венчурных капиталистов в свой бизнес готов. «Компания достигла пика своего развития, работая самостоятельно, — как по учебнику, чеканит он. — Выход в регионы нам самим не осилить. Мы были бы рады обрести партнера в лице венчурного фонда, который выведет компанию на биржу либо подыщет крупного стратегического инвестора. Это позволит нам отойти от операционного управления бизнесом и заняться тем, на чем он основан, — разработкой новых технических решений».

Пока же Наголкин думает, как сэкономить деньги, чтобы запустить новую линию приборов. Крупный государственный банк, в котором компания обслуживается уже десять лет, в кредите на развитие отказал.

Олег Смирнов

Инф. profile