Кредиты в валюте и популизм

Председатель Правления ПАО «КРЕДИ АГРИКОЛЬ БАНК», Председатель Комитета НАБУ по вопросам налогообложения и учета ЕВГЕНИЯ ЧЕМЕРИС рассказала о негативных последствиях в случае принятия последних законодательный инициатив о переводе валютных кредитов в гривневые.

 

Четверг, утро. Сидим на совещании в НБУ. За окном нарастает какой-то шум. Банкиры вопросительно переглядываются. Привыкшие к подобным явлениям работники Нацбанка разводят руками. Такие выступления под окнами НБУ теперь не редкость: то обманутые вкладчики, то недовольные заемщики. Сегодня это — «счастливые» обладатели валютных кредитов, которые пострадали от девальвации гривни.

 

Давайте без эмоций разберемся, кто что хочет и, главное, может в этих условиях сделать.

 

Для начала рассмотрим двух среднестатистических заемщиков, которые в одно и то же время получили одинаковые по сумме кредиты. Один взял кредит в гривне, т.к. не хотел подвергать себя валютному риску и предпочел платить более высокую ставку (условно, 20%), а второй — в долларах, т.к. посчитал, что более низкая ставка (условно, 10%) для него более привлекательна, чем защита от валютного риска.

 

Шло время, курс гривни стоял как вкопанный — не благодаря экономическим реалиям, а благодаря «политической воле». Оба заемщика честно платили по долгам, при этом первый с завистью поглядывал на второго и уже сомневался в правильности принятого решения, т.к. обслуживание долга ему обходилось вдвое дороже. А второй радовался, что экономит деньги и предпочитал не думать о возможной девальвации.

 

Однако чудес не бывает. Девальвация, которая должна была плавно осуществляться все эти годы, если бы ее не сдерживали искусственно, обрушилась на нас быстро и резко, причем ее маятник качнулся даже дальше ожидаемого значения и пока не спешит откатываться назад.

 

Как же ведут себя в новых условиях наши заемщики? Первый продолжает выплачивать свой кредит — для него ничего не поменялось. Второй, оправившись от болевого шока, пытается минимизировать свои потери и риски. Что же он имеет в «сухом остатке»? Сумма ежемесячного платежа в гривневом эквиваленте увеличилась на 50% (коэффициент девальвации) — это минус, но ставка-то осталась прежней — 10%, т.е. в два раза меньшей, чем у первого заемщика — это плюс. К тому же благодаря более низкой ставке он мог (если хотел) погашать свой кредит быстрее, чем первый заемщик — это тоже плюс.

Конечно, второму заемщику очень хотелось бы, сохранив все плюсы, свести на нет единственный минус — курсовой скачок. И возникает «естественное желание» — заставить банкиров конвертировать валютные кредиты в гривню по курсу на момент выдачи, да при этом еще и процентную ставку сохранить прежней (в нашем примере — 10%). При этом не принимается во внимание тот факт, что такое действие является а) глубокой несправедливостью по отношению к первому заемщику и б) ставит в затруднительное положение банкиров, которые являются просто посредниками, и для финансирования кредитов в гривне платят за ресурсы (депозиты населения) в среднем 20%.

 

На самом деле, для банкиров проблема конвертации кредитов не ограничивается вопросом стоимости ресурсов. Это еще и вопрос увеличения и без того короткой валютной позиции. Попробую объяснить это понятие «человеческим» языком.

 

С 2009 года Национальный банк ввел ограничение на включение резервов под кредиты в иностранной валюте в расчет обязательных нормативов. Эта мера искусственно завышала показатели банков по собственной валютной позиции и заставляла продавать валюту, которая фактически принадлежала не банку, а его клиентам. Понятие «короткая валютная позиция» означает, что банк не только не имеет своей собственной валюты на балансе, а и продал валюту своих клиентов, превратив ее в гривню. При этом обязательства в валюте перед клиентами сохранились, и в момент возвращения валютных депозитов банк будет эту валюту покупать, неся определенные курсовые риски.

 

Таким образом, большинство банков уже находятся в крайне разбалансированной ситуации с точки зрения валютных рисков, и принудительная одномоментная конвертация валютных кредитов только усугубит это положение.

 

С практической точки зрения это означает, что банки лишатся постоянного притока валютных средств, которые они получают от своих заемщиков и отдают своим вкладчикам, и выйдут на рынок для покупки валюты. То есть, если сейчас заемщики-физлица при погашении валютных кредитов в большинстве случаев совершают покупку на наличном рынке либо вообще, обходятся без покупки, используя другие источники поступления валюты, в т.ч. переводы из-за рубежа, то после конвертации валютных кредитов банки вынуждены будут выходить за покупкой валюты на межбанк и тем самым еще больше «давить» на курс. При этом банки должны будут купить валюту на $5-7 миллиардов практически сразу, а не по мере необходимости выплаты по обязательствам. Это вытекает из необходимости соблюдения нормативов того же НБУ, международной практики и здравого смысла. Украинский рынок не сможет выдержать такой объем, даже если это растянуть на месяц, при ежедневных объемах валютного рынка, где продается до $300 миллионов в день, и этого еле хватает на покупки под импорт.

 

Это — прямой путь к дальнейшей девальвации гривни, причем эффект будет еще хуже, чем при панике в период острого кризиса.

 

Альтернативой этому является другая мера, которую я категорически не приемлю, и упоминание о которой вызывает немедленную негативную реакцию вкладчиков. Я говорю о конвертации валютных депозитов. Да, теоретически одновременная конвертация кредитов и депозитов частично снимает проблему разбалансировки банковских балансов, но способна нанести такой сокрушительный удар по и так уже подорванному доверию к банкам, что нашей банковской системе после этого не подняться. Я бы не стала переносить венгерский опыт на украинскую почву.

 

Вот видите, как много сложнейших вызовов может поставить перед страной такое на первый взгляд «естественное желание». Обидно, что эту абсолютно популистскую идею активно продвигают некоторые депутаты. Что движет ими — желание найти побольше сторонников среди заемщиков в свете грядущих выборов или собственные материальные интересы? Ведь ни для кого не секрет, что именно они имели возможность брать миллионные валютные кредиты для постройки собственных особняков или развития подконтрольного бизнеса? Одно ясно: вряд ли это забота о простых украинцах, у большинства из которых валютных кредитов нет вообще.

 

Так что же делать? Критикуя — предлагай.

 

Нельзя не признать, что проблема с кредитами — и не только валютными, — конечно же, существует. Самый болезненный ее аспект — обесценившиеся залоги, когда у клиента не только забирают его имущество в погашение кредита, но он еще и остается должен банку. Здесь я поддерживаю предложение о том, что если кредитор забрал залоговое имущество, он тем самым "подвел черту" под его взаимоотношениями с заемщиком. В конце концов, это была его оценка риска, когда он брал этот залог. Однако такой подход может распространяться исключительно на жизненно важное имущество, т.е. квартиру, в которой проживает семья заемщика. Если речь идет об инвестиционной или коммерческой собственности, то превалировать должна защита прав кредитора, и долг должен быть по закону погашен полностью. Иначе на кредитовании можно ставить крест.

 

Что касается смягчения негативных последствий девальвации для валютных заемщиков, то, по моему мнению, НБУ мог бы повторить довольно удачный опыт 2008-2009 годов со специальными валютными аукционами для физлиц. Знаю, что МВФ не будет счастлив; знаю, что резервы НБУ оставляют желать лучшего, но эта мера — меньшее из всех зол.

 

В условиях фактических военных действий, разгула бандитизма, остановки производства, падения ВВП банковская система столкнулась с огромными вызовами. Никакие стратегии, никакие долгосрочные прогнозы не работают. Решения принимаются «сегодня на сегодня». В этих условиях очень важно проявить корпоративную ответственность и солидарность. Но она должна быть взаимной: банки нельзя воспринимать как дойные коровы или как овец, с которых можно не только шерсть состричь, но и шкуру содрать.

 

Помощь семьям погибших, тяжелораненым, людям, потерявшим свое жилище, вынужденным переселенцам — это первоочередное. Банки создали для этого специальный совместный фонд и параллельно ведут собственные программы помощи, в том числе и связанные с облегчением условий кредитования призывникам. Однако, будучи в первую очередь ответственными перед своими вкладчиками, мы призываем депутатов быть также ответственными перед кровеносной системой экономики Украины, которой является банковская система.