Рост ВВП в этом году — 5,2%, в следующем — 6,3%. Инфляция — 6,9 и 6,1% соответственно. Речь о какой-то прогрессивной азиатской или латиноамериканской стране? Нет, о “черной” Африке — той части континента, что лежит южнее пустыни Сахара. Причем без учета относительно развитой ЮАР.

В следующем году тропическая Африка, по последним прогнозам МВФ, будет расти с той же скоростью, что страны СНГ, и быстрее Ближнего Востока. И речь отнюдь не только о богатых нефтью странах региона вроде Нигерии или Анголы: экономика стран — импортеров этого природного ресурса вырастет в 2007 г. на 4,6%. А инфляция в них будет ниже нынешней российской — 6%. Вот Гана, где нефти нет, зато есть золото, алмазы и какао-бобы: ее экономика с 1983 г. стабильно растет в среднем на 4,8% в год. Гарвардский профессор Эдвард Мигел считает, что через 10 лет можно будет говорить о пяти-шести подобных африканских историях успеха.

“Знаете, как говорит какой-нибудь предприниматель из Челябинска: папуасы — они и есть папуасы… Таким людям здесь делать нечего, — категоричен генеральный управляющий "дочки" Внешторгбанка, "ВТБ Африка", Сергей Шилов. — Хватает и других. В Луанде не найдешь номер в гостинице, все забиты надолго”. ВТБ — лишь один из российских банков, заинтересовавшихся в последнее время Африкой. Скоро он получит банковскую лицензию в Анголе. Около 15% африканского транснационального банковского холдинга Ecobank со штаб-квартирой в Того принадлежит “Ренессанс Капиталу”. “Мы пришли в Африку, потому что там мало оков и есть возможность добиться высокой рентабельности”, — говорит управляющий директор “Ренессанса” Александр Перцовский. А гендиректор ИФК “Метрополь” Михаил Слипенчук в следующем году откроет банк в Демократической Республике Конго.

Банкиры не просто идут на самый экономически неразвитый континент вслед за своими клиентами — в Африке работает ограниченный круг крупных, в основном сырьевых компаний с российским капиталом, — но и надеются поучаствовать в местных проектах, поработать с местным бизнесом. Это не такая уж и экзотика: на фоне китайской экспансии в Африке первые шаги россиян выглядят скорее запоздалыми, чем смелыми и прорывными. А еще Африка дает русским предпринимателям уникальный шанс вернуться в бурные 1990-е.

Можно ли доверять нынешнему экономическому росту в Африке? “Период продолжительного роста был и в прошлом, когда закончилась эпоха правления белых европейцев”, — говорит экономист Эльза Артади из Университета Боккони в Милане. В Габоне непрерывный экономический подъем длился 11 лет (1965-1976), средний рост ВВП составлял 13,1%. По 18 лет продолжался бум в Намибии (6,4% экономического роста в год) и Кот-д'Ивуаре (9,5%), на год больше — в Камеруне (7%). Но потом случилось то, что профессор экономики Колумбийского университета Хавьер Сала-и-Мартин называет “экономической трагедией XXI в.”. Войны, коррупция и, как следствие, недостаток инвестиций сделали свое дело. Начиная с 1974 г. ВВП на душу населения в странах “черной” Африки начал снижаться. И четверть века спустя был на $200 меньше, сократившись на 11%.

Казалось, что эпидемия СПИДа на юге региона добьет тропическую Африку. Даже Ботсвана, которую часто ставили в пример соседним странам как относительно некоррумпированную и сумевшую выправить экономическую политику, превращается в зону катастрофы.

Страна получила независимость от Британии в 1966 г. и вот уже четыре десятилетия показывает небывалые, одни из лучших в мире темпы экономического развития — в среднем выше 9% в год. На старте одна из самых бедных стран мира, Ботсвана к 2005 г. довела ВВП на душу населения до $10 000. Дело не только в залежах алмазов (а это треть ВВП, 80% экспортных поступлений), но и в хорошем управлении, утверждает профессор Массачусетского технологического института Дарон Асемоглы. Политические институты в стране были достаточно эффективными еще в доколониальную эпоху — племена здесь всегда ограничивали полномочия политической элиты. Британцы не стали разрушать сложившуюся систему, которая и в эпоху независимости не позволила разворовать алмазные прибыли. Но сейчас 24% жителей страны — ВИЧ-инфицированные. Выше (33%) этот показатель только в Свазиленде. Ежегодно в Ботсване умирают от СПИДа 30 000 человек, средняя продолжительность жизни — всего 33,5 года. “Компании сегодня уходят из этой экономически успешной страны”, — говорит Хавьер Сала-и-Мартин. При таком уровне заболеваемости и смертности персонал обходится им слишком дорого. Да и у самих местных жителей практически нет стимула долго учиться или копить деньги.

Но у нынешнего роста в регионе есть фундаментальные причины. В первую очередь это, конечно, высокие цены на нефть. 86% африканского экспорта в Азию — это сырье, главным образом нефть. Ее Китаю нужно все больше: если в 2000 г. Китай импортировал из Африки всего на $2,6 млрд нефти, то в 2005 г. — уже на $13,2 млрд. Индия, со своей стороны, наращивает импорт другого африканского сырья — золота и драгоценных камней. Да и ина импорта нефти в эту страну — тоже из Африки, говорится в сентябрьском докладе Всемирного банка “Африканский Шелковый путь: новый экономический рубеж Китая и Индии”. Если верить этому докладу, в последние пять лет экспорт из Африки в Азию рос быстрее, чем в любой другой регион мира, и увеличился почти вдвое. При этом Китай и Индия нуждаются не только в сырье, но и в продукции легкой и пищевой промышленности. Ведь из-за быстрой индустриализации и перетока населения в города Китаю становится все труднее обеспечить себя едой. Кроме того, китайцы все больше путешествуют. И часть прямых вложений в Африку делается именно в туристическую инфраструктуру. “Возможен резкий всплеск торговли между Африкой и Азией и азиатских инвестиций в Африку”, — пишет автор доклада ВБ Гарри Бродман. С его точки зрения, это “начало перемен в моделях мировой торговли”.

На середину 2006 г. прямые китайские инвестиции в экономику африканских стран составляли $1,18 млрд. Это не так уж много по сравнению с $50 млрд китайских инвестиций по всему миру. Но в Африке сейчас работает около 700 китайских компаний — российское “представительство” куда слабее. С 2002 г. власти КНР поощряют африканские “экспедиции” своих фирм, понимая, что практически во всех остальных регионах конкуренция жестче, а в Африке множество нереализованных возможностей, которые сравнительно просто использовать. И китайцам там нравится. В докладе ВБ приводятся данные опроса китайских компаний о преимуществах работы в разных регионах мира. 60% опрошенных считают политическую среду в Африке благоприятной для инвестиций, и лишь 29% готовы сказать то же самое о Латинской Америке.

Профессор Мигел говорит, что стал все чаще встречать китайцев в Африке — и на востоке, в Кении, и на западе, в Сьерра-Леоне. “Еще три-четыре года назад их в Найроби или Фритауне совсем не было видно”, — дивится гарвардский экономист. “В европейце африканцы видят сегодня человека, который дает помощь, а китайца обхаживают, как бизнесмена, который пришел не давать, но инвестировать, — комментирует Сала-и-Мартин. — У китайцев надо учиться тому, как работать в Африке”.

Экономический рост, вызванный хорошей конъюнктурой цен на биржевые товары — от нефти до железной руды и сельскохозяйственного сырья, — конечно, не может быть вечным. Но страны, получившие нефтяные сверхдоходы, стараются не растратить их понапрасну. С 2002 г., по данным МВФ, африканские страны сохранили примерно ину этих сверхприбылей. Ангола в прошлом году отложила на черный день 26% нефтяных доходов — приходится много тратить на послевоенное восстановление; а вот Камерун положил в кубышку все 100% нефтяных денег. К тому же интерес азиатских инвесторов к Африке — это более долгосрочный фактор развития, чем цены на сырье.

В Африке явно есть где заработать, не рискуя астрономическими суммами. Из-за политических рисков, нестабильности, непрозрачного налогового климата число банкротств в Африке очень высоко. Зато, если продержишься первые пару лет, норма рентабельности бизнеса почти гарантированно составит 50%, говорит директор исследовательской компании “Росафроэкспертиза” Андрей Маслов.

В Африке работают “Русал”, ЛУКОЙЛ, “Ренова”, “Технопромэкспорт”, КамАЗ, АЛРОСА — как раз такие компании, какие государственный ВТБ привык видеть в числе своих клиентов. Но Шилов из “ВТБ Африка” говорит, что российские компании — не главная “дичь”, на которую банковская группа “охотится” в африканских тропиках. Цель — завоевать интернациональную клиентуру. У двух структур группы, начинающих действовать на юге материка, есть крупные местные акционеры.

Головной офис ВТБ на континенте будет в ангольской столице Луанде, хотя действовать группа планирует по всей Африке. Уже куплено здание для банка, который будет на 66% принадлежать ВТБ и на 34% — местным партнерам, и даже, с гордостью говорит Шилов, подключены вода и электричество. Правда, лицензии пока нет, но документы на нее уже поданы. Вклад ВТБ в уставный капитал — $6,6 млн.

Богатая сырьем Ангола — один из лидеров экономического роста в регионе: по прогнозу МВФ, более 14% в этом году и свыше 30% — в будущем. В бизнес-план его банка, говорит Шилов, заложена рентабельность порядка 20% на капитал. Зарабатывать деньги для банка российского правительства будут в основном местные сотрудники — россиян в штате из 25 человек будет лишь трое. Местных сманили из других банков Луанды, в том числе с помощью хедхантеров. “Здесь надо работать грамотно, не тащить с собой секретарш и не устраивать из бизнеса сафари с рыбалкой”, — говорит Шилов.

Работать грамотно трудно, потому что не хватает законов, нет земельного кадастра и даже независимых оценочных компаний, — банки вынуждены оценивать залоги самостоятельно. Но российских банкиров не нужно учить импровизации. “Мы привыкли жить в ситуациях меняющегося законодательства”, — говорит Шилов. В этом одно из преимуществ ВТБ на рынке, где из крупных конкурентов присутствуют разве что южноафриканский Standard Bank да контролируемая Barclays группа Absa — тоже из ЮАР.

А в июле этого года в Намибии начала действовать небольшая, со штатом всего в несколько человек, компания VTB Capital, 50% плюс две акции в которой принадлежат ВТБ. По данным “Росафроэкспертизы”, уставный капитал фирмы — $6 млн. Ее задача — облегчить российским добывающим компаниям вход на местный рынок. Здесь партнер ВТБ — та же Absa, через ведущую намибийскую инвестгруппу Capricorn с активами $1 млрд, в которой южноафриканцы — крупнейший акционер с 35-процентной долей. Расчет ВТБ — на то, что российские компании, не зная местных условий, предпочтут обратиться к соотечественнику-посреднику, чтобы невхождение на рынок не обошлось слишком дорого.

Интерес ВТБ к Африке понятен: путинский истеблишмент вообще тоскует по былому могуществу Москвы в третьем мире. Шилов даже говорит, что его банк, возможно, будет спонсировать курсы русского языка в Анголе — мол, есть тысячи желающих его учить. У Михаила Слипенчука из ИФК “Метрополь” иная мотивация. “Африкой я болею с пятого класса, — говорит выпускник географического факультета МГУ. — Посмотрел на карту и обнаружил, что Африка по форме напоминает голову лошади. Очень захотел там побывать”. Как следует изучить континент, объехав ЮАР, Ботсвану, Намибию, Зимбабве и Замбию, Слипенчук смог только после смены профессии.

Слипенчук — не только географ, но и энтузиаст восточных единоборств. “У меня большой друг — президент Федерации карате ЮАР, — рассказывает глава "Метрополя". — Он говорит: помоги карате в Африке. Я ему: мне бы российскому помочь, а ты мне про африканское. Вот если что-то мне придумаешь в Африке…” Южноафриканец придумал. Среди его учеников был президент Федерации карате Демократической Республики Конго Зульфикар Луамбо. У того оказались обширные связи в политической элите перспективной страны-экспортера алмазов, меди, кобальта (экономический рост в этом году, по прогнозу МВФ, — 7,9%). “Метрополь” договорился с местными властями о создании в Киншасе Mining bank of Congo (MBC) — инвестбанка со стопроцентно российским капиталом. Это один из венчурных проектов группы, на котором Слипенчуку, как он признается, не жалко потерять деньги.

“Пока в Африке у нас нет ничего, кроме нескольких вилл”, — говорит Слипенчук. Но планы у него далекоидущие. В прошлом году “Метрополь” создал компанию “Металлы Восточной Сибири” для разработки нескольких сибирских месторождений полиметаллических руд. На одном из них она работает в партнерстве с международной добывающей компанией Lundin Mining. Слипенчук утверждает: представители Lundin заверили его, что будут работать в Африке с его банком. Но это разве что со следующего года: хотя разрешение конголезского центробанка на открытие Mining Bank of Congo уже получено, нужна еще подпись президента страны, а сейчас выборы — второй тур в ноябре, — и президенту не до того. “Надо подождать, не начнется ли война”, — говорит Слипенчук.

Чтобы подстраховаться, “Метрополь” активно скупает в Киншасе недвижимость — она там дешевая, и даже в худшие времена ее не отбирали. “Несмотря на 30-летнюю войну, местные жители трепетно относятся к частной собственности, — говорит глава "Метрополя". — Мы потратили в Конго всего около $1,5 млн, из которых около 90% — на недвижимость. В купленных виллах живут сотрудники группы "Метрополь", которые занимаются подготовкой проекта. Пока там высадился десант из трех человек”.

Планируемый штат банка — около 20 человек, из которых большинство будут местные жители и европейцы. А вообще Слипенчук рассматривает банк как “входную дверь” на перспективный рынок: в его планах — создание в Конго горнодобывающей компании. “Я капитал заработал в начале 1990-х гг., — говорит основатель "Метрополя". — В Конго все очень похоже на то время. Мой опыт сохранился, и я не хотел бы, чтобы он пропал даром”.

Нефть, золото, алмазы, шаткие правительства, кривые законы, дешевые недвижимость и рабочая сила, почти никакой конкуренции — чем не машина времени для ностальгирующего русского бизнесмена. А рост — что рост? Всего лишь факт экономического цикла, говорит профессор Сала-и-Мартин.

Инф. smoney