Вкладчики открытых и интервальных фондов за годы кризиса потеряли от 40% до 60% своих инвестиций. Привлечь новых инвесторов в такие фонды практически невозможно. Поэтому инвесткомпаниям пришлось или покинуть рынок, или переквалифицироваться. В прошлом году Concorde Capital продал свои КУА и полностью вышел из бизнеса по управлению активами. Теперь компания специализируется на размещении корпоративных облигаций и купле-продаже сельхозземель. По оценке Concorde, только в этом году объем сделок с землей может достигнуть $7 млрд.

– На чем сейчас зарабатывают инвестбанкиры?  – Начнем с того, что инвестбанки в стране по пальцам можно пересчитать. Реально осталось две-три компании, которые делают что-то серьезное. Сейчас можно зарабатывать на долговом финансировании. Рынки открыты, там есть жизнь. Это в первую очередь привлечение финансирования внутри страны. Привлечение займов у коммерческих банков, международных организаций. Мы видим существенное оживление рынка евробондов. Вторая тема – это M&A.
, пишет forbes.ua

– В каких отраслях?

– Их немного. Например, сельское хозяйство. По нашим оценкам, в прошлом году было продано 0,5-0,6 млн га сельхозземель. В этом году, по нашему прогнозу, будет продано еще 0,5-0,7 млн га.

– Сколько это в денежном выражении?

– Мы оцениваем годовой оборот этого рынка в $5-7 млрд. Средняя цена гектара – около $1000. Она включает в себя право на аренду земельного пая плюс сопутствующую инфраструктуру.

– Кто основные покупатели?

– И продавцы, и покупатели в основном местные. Покупают крупные агрохолдинги и мелкие. Иностранцы – исключение. Но и они интересуются. Например, по информации посла Германии, в Украине работает около 60 немецких фермеров. Это в основном небольшие хозяйства на 1000-3000 га.

– А крупные землевладельцы сейчас продают землю?

– Крупные, наоборот, в основном только наращивают земельные банки. Происходит процесс консолидации по регионам. Если фермер имеет 5000 га в одной области, то вряд ли он купит еще 5000 в другой. Это неинтересно с точки зрения логистики. Агрохолдинги пытаются собрать землю в каком-то одном районе. Раньше многие думали, что географическая диверсификация добавляет стоимости бизнесу. Наш опыт показывает, что инвесторы очень мало платят за географическую диверсификацию. Основную роль играет эффективная логистика.

– Рынок корпоративных облигаций скоро оживет?

– В прошлом и позапрошлом году доходность суверенных облигаций составляла 20% годовых и выше. Поэтому рынок корпоративных бондов был мертвым. Сейчас мы видим, что доходность ОВГЗ упала примерно до 10% годовых. Это значит, что нормальный корпоративный заемщик на первичном рынке сможет разместиться под 14-18% годовых. Это вполне приемлемая цена. Если позитивная тенденция на межбанковском рынке сохранится (доступность и низкие ставки по гривневым кредитам), то мы увидим открытие первичного рынка облигаций уже в мае.

– Вы сейчас готовите какие-то размещения облигаций для клиентов?

– Готовим. Думаю, в мае-июне порадуем рынок интересными сделками.

– А кто сейчас будет покупать облигации компаний?

–В 2010 году рынок открылся нашим размещением облигаций концерна «Хлебпром». Тогда покупали местные банки и инвестиционные фонды – как местные, так и иностранные. Правда, тогда не было таких высоких девальвационных ожиданий. Сейчас, учитывая вероятность девальвации, иностранцев, скорее всего, среди покупателей не будет. Будут украинские банки, страховые компании и немногочисленные КУА, которые еще остались.

О продаже банков

– Много у вас клиентов, желающих купить или продать банк?

– Это по-прежнему рынок покупателей, а не продавцов. Если кто-то предложит разумную цену, то 90% собственников банков рассмотрят такое предложение. Сделки, которые мы видели, больше касались зачистки проблемных ситуаций. Это банк «Форум», Кредитпромбанк, Сведбанк и многие другие. В большинстве ситуаций продавались дыры в балансе. В таких случаях стандартная оценка банковских активов не работает. Просто на смену менее эффективным собственникам приходят более эффективные.

– Сколько у вас в столе реальных предложений о продаже банка?

– В активной продаже сейчас три-четыре банка. Но это не означает, что другие не продаются. Просто у нас очень мало банков с ясными моделями бизнеса – «Креди Агриколь», Дельта Банк, Платинум Банк, еще три-четыре можно назвать. Все остальные – это банки, акционеры которых, скорее всего, проедают капитал, теряют деньги и не видят абсолютно никакого света в конце тоннеля. Все они готовы идти на продажу.

– Спрос на них есть?

– Предложение – больше.

– В 2008 году ваша компания подыскивала украинский банк для Bank of Cyprus. С просьбой продать Банк Кипра к вам еще не обращались?

– Пока не обращались. Но я не исключаю, что они тоже могут войти в число банков, которые активно продаются.

– Bank of Cyprus тогда купил АвтоЗазБанк (переименован в Банк Кипра) за $91 млн. Смогут ли они продать его за те же деньги?

– В данной ситуации корректнее говорить не об абсолютной цифре, а о мультипликаторе, ведь капитал банка был существенно увеличен после вхождения киприотов. По прежнему мультипликатору однозначно – нет. Я думаю, что на такие банки предложение цены может быть в диапазоне 0,5-0,8 капитала. Но тут еще вопрос, как мы считаем капитал. То, что дают аудиторы, можно смело делить минимум на два. Принцип ценообразования примерно такой.

– Некоторые пытаются покупать или продавать банки по частям. У вас нет предложений продать сеть банка или розничный бизнес отдельно?

– Предложения есть. Но надо понимать реалистичность таких вещей. Стоимость сетки – нулевая или близка к нулю. Это показали сделки с продажей СЕБ Банка, Сведбанка.

Иногда правильнее продавать банк не целиком, а по частям. Это объясняется тем, что на какой-то портфель кредитов – хороший или плохой, ипотечный или «автомобильный» – может найтись гораздо больше покупателей, чем на банк с лицензией и другими активами, которые не интересны потенциальному покупателю целиком. Поэтому мы часто видим сделки по продаже отдельных кредитных портфелей.

– Почему сети ничего не стоят?

– Потому что это в основном помещения в аренде и убыточные отделения без клиентов. Если помещения отделений у банка в собственности, то они могут продаваться максимум по цене недвижимости.

– Недавно структуры Сергея Касьянова, собственника агрохолдинга KSG Аgro, приобрели небольшой Европейский банк рационального финансирования с активами 249 млн гривен. Зачем им такой банк?

– Я очень хорошо знаю Сергея Касьянова. Это мой старый клиент и друг. Он всегда был прагматичным и рациональным бизнесменом. Не могу понять пока что, какие синергии могут быть между аграрным и банковским бизнесом. Я могу понять, зачем Владимиру Костельману банк «Восток». У него огромная база клиентов и контрагентов, на которую он может наложить банковские продукты. Но пока я не понимаю, зачем банк Сергею Павловичу.

– У Олега Бахматюка целых два банка – ВиЭйБи и «Финансовая инициатива"…

– Я не исключаю, что Олег Бахматюк рассматривал банки как отдельное направление бизнеса. Пока нельзя сказать, что это суперуспешный инструмент.

– Почему? Они пылесосят депозиты физлиц и финансируют его сельхозбизнес…

– В краткосрочном периоде это работает. Но в среднесрочной перспективе это несет огромные риски как для банковского бизнеса, так и для основного.

– Вы думаете, что эти два направления нельзя смешивать?

– Каждый должен заниматься своим делом. И все должно строиться на рыночных отношениях. Как только рыночный интерес пропадает и одно направление начинает получать больше бенефитов за счет другого, то это неправильно. Например, бизнес может получать дополнительные преимущества за счет дополнительного риска, который несут вкладчики банков. Я не думаю, что это долгоживущая модель.

– Банк еще может играть роль казначейства в структуре холдинга…

– Для этого не нужен собственный банк. Свои казначейства есть во всех крупных холдингах, и они вполне могут работать без банковской лицензии. «Метинвест», ДТЭК, «Интерпайп» и другие крупные компании имеют казначейства. Их акционеры владеют банками, но работают с ними на рыночных условиях.

О продаже КУА

– В декабре 2012 года Concorde Capital продал свои компании по управлению активами «Пиоглобал Украина» и «Конкорд Эссет Менеджмент». По какой цене?

– Цена определялась как некий процент от активов под управлением. Цена была абсолютно рыночной – около 10%.

– Оба фонда купил генеральный директор «Конкорд Эссет Менеджмент» Ростислав Седлачик. Зачем ему это?

– Для нас этот бизнес уже непрофильный. Когда-то он был крупным. Сейчас он маленький в силу рыночной ситуации. И я не ожидаю, что в ближайшие пять лет будет подъем или коренные изменения в этом плане. Поэтому мы и решили избавиться от этого бизнеса. А для менеджмента это профильный бизнес. От этой сделки выиграли все – мы, менеджмент, вкладчики.

– В марте началась ликвидация «Премиум-фонда Энергия» и «Премиум-фонда Металлургия-Машиностроение», которые находятся под управлением «Пиоглобал». Сколько денег потеряли вкладчики, которые не успели выйти из этих фондов?

– Суждение, что вкладчики закрытых фондов потеряли, так как не успели из них выйти, неправильное. Оно противоречит самой сути закрытых фондов. Существенное падение фондов произошло из-за разрыва ликвидности. На момент их создания идея вложения денег в узкоотраслевые акции (не голубые фишки) считалась перспективной и удачной с точки зрения фундаментального анализа. Учитывая сегодняшнюю рыночную ситуацию, по подавляющему большинству акций произошел разрыв ликвидности, и как следствие, невозможность выйти из этих позиций по нормальным ценам. Поэтому компания вынуждена была реализовывать эти пакеты с существенными дисконтами.

– Крупные вкладчики вам не звонят с претензиями?

– У нас в фондах было 100% розницы. Крупных вкладчиков там не было. Все фонды были интервальные или открытые. В любой момент клиенты могли прийти и забрать свои деньги. Вкладчики несли рыночные риски. Они зарабатывали, когда рынок шел вверх, и теряли, когда ситуация изменилась.

– В 2009 году фонды отказывались проводить обратный выкуп инвестсертификатов…

– У нас не было ситуаций, когда мы просто отказывались выкупать. Все наши фонды были открытыми, и в любой момент каждый мог прийти и забрать деньги.

– Вы когда-нибудь вернетесь в этот бизнес?

– Если он станет большим и существенным, тогда, наверное, да. Мы зашли в этот бизнес последними – в 2006-2007 годах. Тогда в этом сегменте работали все наши коллеги-операторы. За первые три месяца мы собрали около $200 млн. Это были интересные для нас объемы. Сейчас размер активов под управлением фондов исчисляется десятками миллионов гривен. Это уже неинтересно.

– Паевые фонды до кризиса росли на 100% в год. Вы не понимали, что это пирамида?

– Я помню, до кризиса даже немецкие розничные журналы советовали своим читателям вкладывать деньги в украинские ценные бумаги. Для меня это было показателем, что что-то должно произойти. В конце концов так и вышло. В 2008 году пузырь лопнул и наступил полный коллапс фондового рынка. До кризиса нефтяники, строители, металлурги, машиностроители обзаводились собственными КУА. Это была часть джентльменского набора. Тогда был стереотип – если ты занимаешься, скажем, своим любимым ритейлом и у тебя нет своей КУА, то ты, наверное, лох, а не бизнесмен. Для меня это было признаком, что там зреют пузыри и все это в какой-то момент закончится плачевно. Так и случилось. На рынке собралось очень много непрофессиональных игроков, и все завершилось полным коллапсом. Время все расставляет на свои места.

e-finance.com.ua