Германия постепенно оправилась от затяжной стагнации 90−х годов. Чтобы экономика страны смогла набрать ход, немцам необходимо реформировать социальную сферу и смягчить ограничения на конкуренцию в наиболее зарегулированных отраслях

Немецкая экономика застыла в нерешительности между кризисом и подъемом. Последние пятнадцать лет оказались для Германии тяжелым испытанием, и немцы почти привыкли к тому, что работу найти все труднее, а жизнь становится все дороже. Системный кризис, поразивший самую мощную экономику Европы, оказался весьма продолжительным, но даже он когда-то должен закончиться. Корреспондент «Эксперта» встретился с ведущими немецкими экономистами и топ-менеджерами крупнейших немецких компаний, чтобы понять, куда движется экономика ФРГ и чего следует ожидать от нее в ближайшие годы.

Кризис позади?
Оценивая текущее состояние немецкой экономики, все эксперты сходятся в одном: последние пять лет были для Германии самым тяжелым периодом за всю послевоенную историю. Страна пережила настоящую экономическую депрессию: уровень безработицы вырос до рекордных 12%, государственный долг подскочил с 20 млрд почти до 90 млрд евро, а дефицит бюджета стабильно держится выше 3% ВВП, что грубо нарушает Европейский пакт стабильности, предписывающий странам еврозоны держать свой бюджетный дефицит в пределах 3% ВВП. Экономика страдает от утечки капитала, немецкие предприниматели с куда большей охотой инвестируют в экономики Восточной Европы или Юго-Восточной Азии, но только не у себя дома, а система образования трещит по швам. Расходы на социальную сферу много лет подряд существенно превышают инвестиции в развитие экономики, и знаменитое немецкое социальное государство съедает само себя, стимулируя пассивность и безответственность граждан. Из всех стран Евросоюза на протяжении последних десяти лет Германия стабильно показывала худшие результаты экономического роста. В 2005 году реальный немецкий ВВП составил лишь 109% от уровня 1995 года — совершенно провальный показатель не только на фоне стремительно скакнувших после вступления в Евросоюз прибалтийских стран (за последние десять лет реальный ВВП там вырос почти вдвое), но и на фоне старых экономик ЕС (к примеру, реальные ВВП Швеции и Великобритании выросли за тот же период на 20%, Финляндии — на 30%, а Ирландии — на 65%). Наконец, отток капитала из страны превысил объем инвестиций в немецкую экономику, а энергоемкие производства внутри Германии становятся все менее прибыльными.

Между тем топ-менеджеры ведущих немецких компаний, которые обычно не жалеют черных красок для описания картин прошедших лет, в один голос утверждают: точка кризиса пройдена, экономика встала на нужные рельсы и медленно, но верно начинает движение в гору. «Экономический подъем на добрые пятнадцать процентов зависит от настроения бизнеса, и сейчас оно весьма позитивное», — заявил «Эксперту» совета директоров компании Siemens Руди Лампрехт. С топ-менеджером Siemens согласен и совета директоров Commerzbank Мартин Блессинг. По его мнению, рост экономики Германии не обещает быть стремительным и легким, но все же он неизбежен, как, впрочем, неизбежен и целый ряд глубоких реформ немецкой экономики: «В последние годы немецкие предприятия сделали очень много для повышения своей конкурентоспособности. Частные фирмы провели широкомасштабную реструктуризацию, оптимизировали управленческие процессы, снизили объем задолженности. Однако экономика продолжает страдать от недостаточно гибкого рынка труда, от чрезмерного налогообложения. Дополнительное давление на нее, как и на экономики других развитых стран, оказывают высокие цены на энергоносители. Очень серьезно следует подумать о грядущих проблемах: старении населения, росте расходов на здравоохранение. Наконец, нам надо пересмотреть нашу социальную политику: фактически в современной Германии не работать и жить на пособия чаще оказывается выгоднее, чем работать. Если правительство поможет бизнесу с решением этих проблем, Германию ждет период экономического подъема».

Главный вопрос, который волнует сегодня немецкий бизнес, — насколько быстро власти сумеют ответить на вызовы времени и провести реформы, необходимые для закрепления временного экономического успеха, достигнутого частным сектором, считает председатель совета директоров крупнейшего немецкого медиахолдинга Axel Springer Verlag Маттиас Дёпфнер: «Немецкая экономика определенно находится на подъеме. При этом действия частных предприятий в значительной степени не связаны с экономической политикой немецкого правительства. После смены правительства мы все еще лишь продолжаем ждать от него импульсов к развитию экономики. Сегодня мотором экономического роста является не политика правительства, а сами предприятия, особенно представители среднего и мелкого бизнеса. Значительная роль частного сектора в экономике страны — это очень хороший знак, но частным компаниям сильно мешают бюрократические ограничения. Государственное регулирование тормозит экономическое развитие Германии, особенно заметно это при анализе международной конкурентоспособности страны».

Например, немецкие предприниматели часто жалуются, что сегодня, в период экономического роста, немецкие компании не могут позволить себе нанять достаточное количество новых сотрудников, потому что не уверены, что смогут уволить их, если подъем сменится спадом. То есть частный бизнес не может в полной мере воспользоваться удачной конъюнктурой, рост мог бы быть куда значительнее, если бы правительство, например, либерализовало сектор низкооплачиваемых работ — это помогло бы создать рабочие места в восточных землях.

Плюс интенсификация всей страны
Реформа трудового законодательства, призванная повысить производительность труда, — одна из главных задач, стоящих перед немецким правительством. По мнению большинства экономистов, основная проблема рынка труда Германии, уже приведшая к высочайшей безработице и оттоку капитала, — слишком высокий уровень зарплат в нижнем секторе.

«Когда политики говорят, что у нас в стране нет законодательно установленной нижней границы оплаты труда и ее неплохо бы установить, мне становится смешно, — говорит 'Эксперту' глава департамента анализа экономических циклов и финансовых рынков исследовательского института Ifo профессор Гебхард Флайг. — На самом деле она давно существует, хотя и называется по-другому: пособие по безработице. И она совсем не помогает, а только мешает бороться с безработицей. В Германии слишком высокие социальные пособия, это делает любую работу с зарплатой меньше пятисот-семисот евро бессмысленной — пособие все равно больше».

По данным Федеральной статистической службы, в марте 2006 года безработица в Германии составила 12% от трудоспособного населения, или 5 млн человек. При этом, по мнению экспертов Ifo, свыше трети из 5 млн безработных немцев находятся в этом состоянии больше года — по показателю доли таких безработных Германия занимает четвертое место в Европе после Греции, Италии и Бельгии (для сравнения: в США количество таких безработных не превышает 8%, в Канаде — 10%). Фактически это означает, что такие безработные могут найти работу, но не хотят этого делать. Именно поэтому своих пиковых показателей безработица достигает среди граждан без профессионального образования и с низкой квалификацией: каждый четвертый представитель этой категории живет на пособие, часто превышающее среднюю зарплату, которую он мог бы получать по своей специальности. Социологи отмечают, что феномен длительной безработицы приводит к тому, что ресоциализация безработных становится гораздо сложнее и дороже, поскольку за это время граждане обычно теряют даже те немногие профессиональные навыки, которыми они обладали раньше.

Чтобы переломить ситуацию, государство должно срочно пересмотреть свою социальную политику. Вместо высоких пособий, стимулирующих уклонение от труда и участие в теневой экономике (по разным подсчетам, в ней занято от одного до полутора миллионов человек, многие из которых параллельно продолжают получать пособия по безработице), необходимо ввести так называемые комби-зарплаты, то есть доплачивать определенные суммы тем гражданам, которые работают на низкооплачиваемых должностях, тем самым подталкивая людей к поискам работы. По подсчетам экономистов, это по меньшей мере на треть сократит число безработных, одновременно сделав экономику страны более привлекательной для инвесторов.

Параллельно в Германии все громче раздаются голоса тех, кто призывает интенсифицировать труд уже работающих немцев. «Я не понимаю, что плохого было бы в замене тридцативосьмичасовой рабочей недели на сорокачасовую. От этого ведь никто не развалится. Кстати, и отпуск мог бы быть покороче — не тридцать дней, а, допустим, двадцать пять. У немцев и так семнадцать праздничных дней в году», — заявил недавно на пресс-конференции один из главных апологетов реформы трудового законодательства совета директоров Commerzbank и президент Федерального союза немецких банков (BdB) Клаус-Петер Мюллер.

Такая позиция представителей крупного капитала вызывает резкое отторжение со стороны левых партий. Лидер стремительно набирающей популярность партии «Новые левые» вице-спикер бундестага Оскар Лафонтен не перестает повторять, что «речь идет не о том, чтобы полицейский или врач работал каждый день на пятнадцать минут дольше. Речь идет о сокращении почасовой оплаты труда». Между тем, несмотря на риторику левых, идеи интенсификации труда становятся все более популярными. Согласно социологическим опросам, каждый седьмой работающий немец готов работать больше, чем раньше. «В немецком общественном сознании произошел важный поворот, — говорит 'Эксперту' начальник отдела европейской экономики исследовательского центра Deutsche Bank Research Барбара Бёттхер-Майер. — Все больше немцев понимают, что социально-экономическая система страны нуждается в глубоких реформах. Понимание того, что ради успеха страны каждому из нас придется чем-то пожертвовать, становится все отчетливее».

Банковский сектор: бегство от бюрократов
Один из секторов немецкой экономики, на примере которого особенно хорошо видны проблемы страны, — банковский. Говоря о положении и перспективах немецких банков, представители крупнейших финансовых институтов Германии предпочитают излучать сдержанный оптимизм. Кризис уже позади, и рост отрасли обещает быть небольшим, но стабильным, рассказывает «Эксперту» Мартин Блессинг: «Из-за сложной экономической ситуации в стране прошедшие годы действительно были для немецкого банковского сектора самым тяжелым периодом за всю послевоенную историю страны. В первую очередь на положении отрасли сказалось рекордное число банкротств. Банкам пришлось уволить значительное количество сотрудников, однако параллельно была проведена и существенная модернизация банковской системы, оптимизация всех процессов. Сегодня период стагнации уже позади, и мы плавно входим в фазу укрепления немецких банков».

Между тем банковская сфера как никакая другая страдает от традиционной немецкой проблемы — бюрократии. В распространенном в апреле докладе Deutsche Bank Research Германия названа одной из самых забюрократизированных стран Евросоюза. По различным оценкам, из-за избыточного бюрократического давления (только на федеральном уровне экономическую жизнь страны регулируют 2100 законов и около 100 тыс. подзаконных актов) ежегодно экономика страны теряет от 46 до 80 млрд евро. Наметившийся же рост банковской сферы наталкивается на одну из самых труднопреодолимых преград законодательного свойства: значительная доля банковского сектора представлена общественно-правовыми сберкассами и земельными банками, не подлежащими передаче в частные руки.

Суммарный объем активов немецких общественно-правовых банков превышает аналогичный показатель, например, Citigroup. Эта особая форма собственности, запрещающая передачу каких бы то ни было долей ни государству, ни частникам, получила распространение в Германии после войны — чтобы не допустить в ослабленной экономике концентрации капитала ни в частных, ни в государственных руках. Вся прибыль таких банков идет на развитие, а управляют ими наблюдательные советы из представителей основных партий, профсоюзов, церквей и т. п. Однако, что было хорошо для 50−х годов, сегодня становится тормозом развития. «Немецкие банки сильно страдают от совершенно консервативного, буквально окаменевшего немецкого законодательства, — сокрушается Мартин Блессинг. — Примерноина банковского сектора Германии просто исключена из сферы конкуренции, а ограничения на трансграничные поглощения в банковской сфере уже стали причиной расследования, начатого Европейской комиссией».

Трудности, которые немецкие банки испытывают у себя на родине, являются дополнительным стимулом для экспансии за рубеж — в первую очередь в страны Восточной Европы. Доля желающих открыть банковский счет в филиале зарубежного банка здесь достигает 30% населения (в среднем по Евросоюзу этот показатель составляет 15% при доле граждан, обладающих таким счетом, в 5%), и банковский сектор становится одним из главных проводников немецкого экономического влияния. В качестве основной территории для экспансии немецкие банки рассматривают Польшу, где проживаетина всего населения новых ов ЕС. Так, в конце 2005 года Deutsche Bank объявил своей задачей-минимум удвоить к 2008 году число своих польских филиалов (с 32 до 60) и стать крупнейшим немецким оком на польском банковском рынке.

При таком стремительном росте за рубежом внутри Германии банки, видимо, ограничатся стабильным, но не слишком быстрым ростом. «Хотя банковская отрасль, выросшая за последний год на 3,4 процента, и является одной из лидирующих в Германии, ее нельзя назвать мотором развития немецкой экономики — в принципе, банки будут лишь отражать тенденции развития экономики в целом, — резюмирует Мартин Блессинг. — Что же касается основных тенденций развития сектора, то в ближайшие годы мы увидим дальнейшее сращение рынка кредитов и рынка капитала, и немецкие банки станут звеном, связующим эти рынки. Их роль как гарантов экономической стабильности будет возрастать: поскольку большинство кредитов, выдаваемых банком, в дальнейшем будут задействованы на рынке капитала, банкам станет жизненно необходимо иметь безотказно работающую систему оценки финансовых рисков. О таких вещах, как вынужденное снижение издержек посредством аутсорсинга, я даже не говорю».

На Восток
Рынок Восточной Европы сегодня вообще один из ключевых элементов немецкого экономического успеха и, вероятно, останется таковым на ближайшие десять-пятнадцать лет. Экономическая интеграция в ЕС привела к ускоренному росту экономик этих стран: за последние десять лет ВВП стран Восточной Европы вырос на 40─80% и продолжает расти. На долю стран Восточной Европы приходится 10% немецкого импорта (62 млрд евро) и чуть меньше 9% немецкого экспорта (69 млрд евро), при этом очевидно, что с ростом благосостояния граждан этих стран объем немецкого экспорта будет только увеличиваться.

Это понимают не только банки или автомобильные компании, но и представители самых разных предприятий среднего бизнеса. Согласно опросу немецкой торгово-промышленной палаты, в котором приняли участие 7500 руководителей компаний со штатом свыше 1000 человек, 69% фирм предполагают расширить свое присутствие за рубежом, при этом 27% предприятий планируют сократить количество рабочих мест в своих немецких филиалах. Большинство компаний, представляющих средний бизнес, рассматривают в качестве территории для экспансии именно географически и культурно близкую Восточную Европу. Одна из главных привлекательных черт этого региона — гораздо более мягкое налоговое и антимонопольное законодательство.

Например, лидер немецкого рынка -шопов компания Beate Uhse планирует в течение ближайшие пяти лет инвестировать в Польше не менее 18 млн евро и вырасти к 2012 году на 400% — с восьми уже существующих магазинов до сорока. Самые же активные инвесторы на восточноевропейском рынке — немецкие медиаконцерны. «Фактически немецкие СМИ имеют сегодня лишь один рынок, на котором они могут показывать стабильный рост, — говорит 'Эксперту' начальник департамента развития бизнеса издательской группы WAZ Маркус Беерманн. — В Германии мы боремся лишь за то, чтобы сохранить наши тиражи, немецкие антимонопольные органы запрещают слияния печатных и телевизионных концернов — а в Восточной Европе мы стабильно показываем десять и более процентов роста ежегодно». Помимо прихода вслед за газетно-журнальными группами немецких компаний, производящих типографскую технику, резкий рост влияния немецких медиаконцернов в Восточной Европе автоматически означает усиление немецкого влияния в политической жизни этих стран. «Германия исторически имела самые тесные отношения с Польшей, Чехией, другими странами Восточной Европы, — продолжает Маркус Беерманн. — Политическая и бизнес-элита этих стран очень положительно оценивает возвращение немецкого капитала. Я могу сказать, что мало в какой стране мира немецким бизнесменам оказывают такое предпочтение, как в Польше или Чехии, и это касается далеко не только медиабизнеса. Кроме того, опять-таки из-за традиционных связей Германии и Восточной Европы именно мы пришли сюда первыми: пока французы или итальянцы думали, покупать ли польские и чешские газеты, мы уже сделали это».

Единственное, что способно несколько замедлить процесс перетекания немецких компаний за рубеж, — это усиление притока в Германию недорогой рабочей силы после либерализации европейского рынка труда. Аналитик министерства труда и социального обеспечения ФРГ Герд Андерс заявил на недавней пресс-конференции: «Исторически и географически Германия обречена на то, чтобы стать экономикой, принимающей у себя основную часть трудовых мигрантов из новых ов Евросоюза. Из всех стран ЕС Германия имеет самую протяженную границу со странами Восточной Европы, что делает ее крайне привлекательной для трудовых мигрантов, готовых приехать на работу на месяц, неделю или даже ездить через границу каждый день. Главным фактором, снижающим привлекательность работы за рубежом для трудовых мигрантов, является необходимость расставаться с семьей и друзьями. Работа в приграничной полосе, тянущейся с юга на север на восемьсот километров, предоставит им возможность не отказываться от привычного быта. Я уверен, что сразу же после либерализации трудового рынка ФРГ количество мигрантов из приграничных регионов Польши и Чехии возрастет многократно». Тем не менее массовый приток восточноевропейской рабочей силы в Германию — это вряд ли то самое средство оздоровления немецкой экономики, которое придется по вкусу большинству немцев.

Мотор экономики — автомобиль
Внутри же Германии самой успешной, динамично развивающейся и перспективной отраслью остается автомобильная промышленность. Лишь в этой сфере немцам удалось не только сохранить число рабочих мест, но и увеличить его. С 1994 года, когда в отрасли произошли последние массовые увольнения, в сфере автопрома было создано 130 тыс. новых рабочих мест, число занятых в производстве выросло по сравнению с 1991 годом на 3%. Автомобильная промышленность дает 20% немецкого экспорта, 25% инвестиций в экономику Германии. Каждое седьмое рабочее место в ФРГ прямо или косвенно связано с автомобильной промышленностью.

Секрет успеха немецких автомобилестроителей — умелое лавирование между сильными и слабыми сторонами экономики страны. Автомобильные компании Германии работают, каждая в своем классе, над производством товаров-люкс, в том числе и с точки зрения технологической оснащенности: 30% всех частных инвестиций в научные исследования на территории Германии приходятся на долю автопромышленности. Поэтому, с одной стороны, автомобильные компании объективно нуждаются в высококвалифицированной и высокооплачиваемой рабочей силе, а с другой — не слишком страдают от ценового давления со стороны китайских или корейских производителей. По данным ежегодного отчета Немецкого союза автомобильной промышленности, подготовленного аналитиками компании DaimlerChrysler, главные конкуренты флагманов немецкого автомобилестроения, таких как DaimlerChrysler, BMW, Audi или Porsche, — по большей части они же сами, и лишь во вторую очередь немецкие автогиганты конкурируют с иностранными (в основном японскими) автопроизводителями. Кроме того, немецкие автоконцерны, активно инвестировавшие в разработку экономичных двигателей, сильно выиграли от роста цен на нефть и бензин: их экономичная продукция стала пользоваться существенно большим спросом, чем раньше.

Одновременно немецкая автомобильная промышленность массово выводит все производственные процессы, не требующие высокой квалификации, в страны Восточной Европы. До 70% деталей, из которых позднее собирается немецкий автомобиль класса люкс, производятся в новых странах ЕС, что позволяет наращивать объемы производства и сохранять в Германии высокооплачиваемые места для инженеров, дизайнеров и конструкторов. В свою очередь, центральное географическое положение в Европе и ь к рынкам сбыта позволяет немецким автомобильным компаниям делать окончательную сборку 98% производимых в Европе автомобилей на территории Германии, не выводя основные сборочные цеха, в постройку которых были инвестированы миллиарды евро, за рубеж.

Фактически автомобильная промышленность является примером того, за счет чего экономика ФРГ может успешно развиваться. «Чтобы стать успешными, мы должны перестать пытаться конкурировать с другими странами в производстве недорогих товаров, а сконцентрироваться на высокотехнологичном производстве, на товарах-люкс, на технологиях будущего, в том числе на энергосберегающих технологиях. Мы должны использовать наше географическое положение в Европе, чтобы стать логистическим центром региона. Мы должны стать ключевой страной для интеграции стран Восточной Европы», — перечисляет «Эксперту» стратегические направления развития экономики страны Мартин Блессинг.

Экономика на экспорт
Последние три года ФРГ принадлежит абсолютное мировое лидерство по объемам экспорта, что дает немцам право называть себя «чемпионами мира по экспорту». В 2005 году объем немецкого экспорта достиг 786 млрд евро, а профицит торгового баланса — 160 млрд евро. Оба эти показателя — рекордные для Германии. Между тем экономисты предупреждают: безудержный рост экспорта во многом вызван внутренними проблемами немецкого рынка.

«Германия превратилась в исключительно экспорториентированную экономику. За последние десять лет объем экспорта вырос почти в два раза, а уровень внутреннего потребления — всего на десять процентов, — говорит профессор Михаэль Грёмлинг, аналитик кельнского Института немецкой экономики. — Именно стремительный рост экспорта помог экономике ФРГ пережить период стагнации последних лет и не свалиться в пропасть экономического кризиса, и это, конечно, не может не радовать. Но практически полное отсутствие роста внутреннего потребления указывает на серьезнейшие проблемы, угрожающие развитию экономики страны».

С экспертом из Кельна согласна и Барбара Бёттхер-Майер: «Внутренний рынок ФРГ не растет уже несколько лет подряд, и это не может не настораживать. Да, в прошлом немецкой экономики были периоды, когда внутреннее потребление несколько запаздывало с ростом и как бы подтягивалось за экспортом, но то, что мы наблюдаем сегодня, — совершенно иная ситуация. Внутренний рынок не дает совершенно никаких импульсов для развития экономики, он просто застыл на одном месте и стоит на нем несколько лет подряд. В 2006 году мы можем наблюдать некоторый всплеск потребления, но он вызван лишь ожиданием увеличения в следующем году налога на добавленную стоимость на три процентных пункта: немцы, планировавшие крупные покупки на следующий год, торопятся сделать это сейчас, пока цены не выросли. Разумеется, всплеск потребления 2006 года обернется спадом в 2007−м».

Немецкий экспорт, который держит на плаву всю немецкую экономику, — это в первую очередь экспорт промышленных товаров. За пятнадцать лет, прошедшие с момента объединения Германии, объем экспорта промышленных товаров подскочил на 440 млрд евро, в то время как экспорт услуг вырос лишь на 63 млрд, и именно экспорт товаров позволяет энергозависимой немецкой экономике успешно функционировать в условиях постоянно растущих цен на нефть.

«Германия нашла очень удачный ответ на рост нефтяных цен, — говорит Михаэль Грёмлинг. — Ведь еще два года назад мы считали, что длительное сохранение нефтяных цен на уровне выше 45 долларов за баррель будет означать крах нашей экономики, ведь Германия — главный европейский импортер энергии. Между тем, активно экспортируя промышленные товары, сегодня мы фактически перерабатываем нефтедоллары других стран: рост цен на нефть увеличивает их доходы, но вместе с ними растут и потребности в дорогих автомобилях, сложных станках и так далее. Все это мы с радостью продаем за рубеж, возвращая себе свои деньги, заплаченные за нефть. Однако надо понимать, что значительная доля немецкого экспорта изначально является импортом. Любой сложный промышленный товар, произведенный в Германии, не исключая ни автомобилей, ни станков, наполовину или больше состоит из деталей, произведенных за рубежом, так что наша прибыль не так велика, как кажется на первый взгляд».

Впрочем, по мнению профессора Грёмлинга, сложившаяся структура немецкого экспорта не может считаться оптимальной. «Структура немецкого экспорта совершенно не типична для развитой экономики, какой является Германия. На восемьдесят процентов его определяют промышленные товары, а не услуги, как, например, в экономиках США или Великобритании. Как это ни удивительно, страной, наиболее похожей на Германию по структуре экспорта, является Китай, хотя, разумеется, мы экспортируем совершенно разные товары», — говорит он.

Промышленность без инженеров
Парадоксальным образом зависимость немецкой экономики от промышленного производства сочетается с постоянным сокращением доли промышленных предприятий в ВВП страны. Если до 1991 года немецкая экономика характеризовалась стабильной, но не слишком интенсивной деиндустриализацией, свойственной, в общем-то, всем западным странам, то объединение Германии обернулось стремительным падением доли промышленного производства. Даже несмотря на некоторый рост доли промышленности, наметившийся в последние два года, промышленность ФРГ до сих пор не только не вернулась к показателям 1991 года, но даже не приблизилась к уровню, до которого она должна была плавно опуститься, если бы стремительное объединение Германии не обрушило промышленный потенциал ГДР.

Быстрая деиндустриализация страны — лишь одна из опасностей, угрожающих немецкому благополучию. Несмотря на колоссальную безработицу, немецкая промышленность испытывает жесточайший кадровый голод — по самым скромным оценкам, экономике ФРГ не хватает 150 тыс. инженеров промышленных предприятий.

«Это действительно парадокс, — говорит совета директоров компании Siemens Руди Лампрехт. — В стране колоссальное перепроизводство менеджеров, банковских специалистов, юристов и так далее, но совершенно нет инженеров. Только в нашей компании на территории Германии мы не можем закрыть 2400 рабочих мест в сфере исследований и разработок новых технологий: мы просто не можем найти квалифицированных специалистов. И это несмотря на высочайший уровень безработицы! Отсутствие достаточного количества квалифицированных технических специалистов в Германии — одна из главных причин того, что мы активно переносим наши научные центры в другие страны. На сегодня мы располагаем тридцатью такими центрами за рубежом и уже мало зависим от ситуации на немецком рынке образования».

Немецкие вузы либо не выпускают инженеров вообще, либо обучают в основном студентов из стран, захватывающих сегодня лидерство в производстве промышленных товаров: Китая, Индии и т. д. По сравнению с другими европейскими странами Германия чудовищно отстает в этой сфере. «В ситуации, когда экономика страны полностью зависит от экспорта, а сам экспорт на восемьдесят процентов составляют промышленные товары, дефицит инженеров может стать миной замедленного действия, которая взорвется через несколько лет, — предупреждает Михаэль Грёмлинг. — Нам придется выбирать: либо мы сворачиваем наш экспорт и вступаем в полосу экономического кризиса, либо передаем важнейшие экспортные производства в руки иностранных инженеров. В любом случае образ немца-инженера, существующий с середины XIX века, уже давно не соответствует действительности».

Бомба под хайтеком
Отсутствие инженеров — не единственная проблема немецкой экономики. В последние годы Германия напрямую столкнулась с полномасштабным образовательным кризисом. Несмотря на то что по объему расходов на образование Германия занимает одно из первых мест в Европе, особых дивидендов это не приносит. Проведенное ОЭСР в рамках программы PISA исследование качества образования в Европе показало, что, хотя расходы на образование в пересчете на одного ученика в Финляндии и Германии практически одинаковы, как одинаково и количество преподавателей на одного ученика, эффективность систем образования кардинально отличается. И по уровню математических знаний, и по навыкам анализа письменного текста немецкие подростки заняли 11−е место в Европе (финны — первое). В мировом рейтинге немцы заняли 19−е место по математике и 22−е — по навыкам чтения.

Не лучше обстоят дела и с высшим образованием. По количеству закончивших вузы граждан Германия находится на одном из последних мест в Европе: в возрастной категории от 25 до 34 лет этот показатель составляет 22%, хуже дела обстоят лишь в Италии (12%), Австрии (15%) и Португалии (16%), при этом, например, в странах Скандинавии этот показатель достигает 40%. Ситуация становится еще более тяжелой из-за нерешенных проблем с социализацией детей мигрантов. Согласно статистике, в немецкие вузы поступает лишь 6% детей иностранцев, при этом доля детей иностранцев в немецком обществе постоянно растет, что вызывает неуклонное снижение доли молодежи, имеющей высшее образование.

Уровень инвестиций немецких предприятий в исследование высоких технологий тоже оставляет желать лучшего. Общий объем инвестиций в немецкий высокотехнологичный сектор в 2005 году едва превысил 50 млрд долларов, в то время как в США этот показатель составляет около 300 млрд. Отстает от США и динамика роста объема инвестиций в научные исследования — в Германии она примерно в два раза ниже.

По мнению экспертов, причина такого отставания — слишком большое количество бюрократических ограничений. Именно частный бизнес является мотором технологического развития страны: свыше двух третей всех инвестиций в научные исследования на территории Германии осуществляются частными компаниями. Однако немецкое законодательство, испытавшее на себе сильнейшее влияние охранительных экологических идей партии «зеленых», находившейся у власти два срока подряд, фактически вынуждает крупные концерны открывать исследовательские центры за рубежом. В первую очередь это касается компаний, занимающихся разработками в передовых областях медицины и генной инженерии, исследовательские лаборатории которых в массовом порядке мигрируют в США и Канаду. Так, в Северной Америке работают большеины исследовательских центров концерна Bayer. По мнению отдельных представителей немецких концернов, Германия полностью проиграла США соревнование в области разработок генетически модифицированных сельскохозяйственных культур. Если только на территории США сегодня свыше 43 млн гектаров посадок таких культур (кроме того, американским компаниям принадлежат обширные посадки в Аргентине и Бразилии), то на всей территории Германии генетически модифицированными растениями засажено меньше тысячи гектаров.

Экологический тормоз
Необыкновенно жесткое экологическое законодательство ФРГ не только ставит крест на перспективных научных разработках, но и накладывает драконовские ограничения на работу инвесторов, желающих проложить новый автобан, линию электропередачи или расширить взлетно-посадочные полосы в аэропорту. Любой гражданин страны, считающий, что такое строительство затрагивает его интересы, вправе подать протест в местные власти, и инвестору не остается ничего другого, кроме как годами безуспешно договариваться с каждым из протестующих в отдельности. В итоге воплощение жизненно важных для страны инфраструктурных проектов не сдвигается с мертвой точки на протяжении десятилетий. С огромным трудом в 2006 году федеральным властям удалось завершить строительство автобана по побережью Балтийского моря: дорога, призванная связать экономически отсталые регионы бывшей ГДР с Нижней Саксонией, была построена на пятнадцать лет позже запланированного срока исключительно из-за сопротивления экологов. Два десятка лет длилась тяжба вокруг расширения берлинского аэропорта Шёнефельд: коллективный иск четырех тысяч берлинцев блокировал инвестиционный проект, оценивающийся в 2,5 млрд евро и призванный создать в задыхающейся от безработицы столице 40 тыс. рабочих мест. Лишь в марте этого года суд наконец вынес положительное решение, и теперь Шёнефельд получит новую взлетно-посадочную полосу. Однако случится это не раньше 2011 года, то есть на двадцать лет позже, чем могло бы.

Еще хуже обстоят дела во Франкфурте-на-Майне. Крупнейший аэропорт континентальной Европы работает на пределе своей пропускной способности и срочно требует расширения. Главным инвестором готов выступить оператор аэропорта — компания Fraport, — однако ее планы, оцениваемые в 3,5 млрд евро, не могут воплотиться в жизнь из-за ожесточенного сопротивления жителей крошечного городка Ной-Изенбург, расположенного неподалеку. Конфликт достиг такого уровня, что специально созданная во Франкфурте «партия противников расширения аэропорта» уже который год заседает во франкфуртском городском совете, а величина судебных и прочих издержек, понесенных аэропортом в конфликте с жителями, перевалила за 300 млн евро.

В такой ситуации федеральным властям не остается ничего иного, кроме как резко ограничить права граждан на блокирование инвестиционных проектов. Федеральный министр транспорта Вольфганг Тифензее заявил, что «страна изнемогает от чудовищно длинных сроков одобрения, с которыми сопряжено строительство объектов инфраструктуры». Широкая поддержка слов министра наблюдается и на местах: в земле Гессен, испытывающей серьезные экономические проблемы из-за затянувшегося расширения франкфуртского аэропорта, социал-демократы выступили с законодательной инициативой, призванной существенно упростить процедуру согласования строительства, однако вряд ли можно быть уверенным, что законопроект гессенской оппозиции будет принят хотя бы в этом регионе страны.

Точка роста — старость
Другая важная социально-экономическая проблема, определяющая сегодня политику федерального правительства, — непрекращающееся старение населения. Уже сегодня средняя продолжительность жизни женщин достигла 82 лет (в 1960 году — лишь 73). Эта тенденция, очевидно, будет сохраняться и в дальнейшем: к 2050 году средний возраст немцев поднимется с сегодняшних 40 лет до 51 года. Такая тенденция вкупе с постоянно сокращающимся уровнем рождаемости заставляет немецкие власти опасаться, что в ближайшие годы экономика страны будет не в состоянии ни гарантировать старикам необходимое медицинское обслуживание, ни поддерживать высокий уровень пенсий. К 2012 году возраст выхода на пенсию предполагается повысить до 67 лет, при этом рост пенсий будет скорее всего заморожен.

Впрочем, экономисты призывают не бить тревогу раньше времени. «Мы не должны пугаться старения населения, — говорит Барбара Бёттхер-Майер. — Мы должны спокойно и хладнокровно оценить как угрозы, которые оно несет нашей экономике, так и выгоды, которые мы можем от этого получить». Старение немцев вероятнее всего обернется бумом как минимум двух отраслей немецкой экономики — образования и медицины. За последние тридцать лет доля здравоохранения выросла в валовом внутреннем продукте с 6 до 13%, что привлекает в эту отрасль новых инвесторов. В первую очередь речь идет о производстве сложных медикаментов и дорогостоящего медицинского оборудования. Так, если в 1990 году в Германии выпускалось 6,4 компьютерных томографа на 1 млн жителей, то к 2004 году эта цифра выросла до 14,7 — рост в два синой раза. Подобные тенденции, очевидно, будут сохраняться и впредь.

«Старение населения — одна из важнейших тенденций современного мира, — сказал 'Эксперту' Руди Лампрехт из Siemens. — Уже сейчас около четверти оборота нашей компании приходится на медицинское подразделение, занимающееся разработками высокотехнологичных диагностических приборов. Что будет дальше, сказать сложно, но мы рассматриваем эту сферу деятельности как весьма перспективную, и не только в Германии».

Другая сторона старения населения — увеличение продолжительности трудовой деятельности каждого а общества, что далеко не всегда означает ухудшение средних показателей рабочей силы. Многие работодатели отмечают, что современная система немецкого высшего образования не дает молодым людям необходимой для работы квалификации, в то время как их самооценка часто чересчур завышена, а уровень зарплаты, на который они рассчитывают, существенно превышает их реальную стоимость на рынке труда. В таких условиях предпочтение часто отдается пожилым сотрудникам, имеющим богатый опыт работы в отрасли и адекватно оценивающим свою стоимость.

Согласно исследованию немецкой компании Bonin Personalberatung, специализирующейся в сфере HR, сотрудники старше 50 лет существенно превосходят своих молодых коллег в устойчивости к стрессам, лучше оценивают риски, менее конфликтны и обладают существенно лучшей квалификацией. Удивительно, но, согласно исследованию, сотрудники старше 50 лет лучше обучаются новым навыкам и обладают большей креативностью. Единственное, в чем молодые сотрудники превосходят своих старших коллег (всего анализировалось 17 показателей), — это физическая выносливость, мотивация к получению новой квалификации и способность влиться в новый коллектив.

«Старение рабочей силы само по себе не является проблемой для экономики Германии, — резюмирует Барбара Бёттхер-Майер. — Проблема в неэффективности немецкой социальной системы, в первую очередь системы финансирования здравоохранения. Уже при современном уровне расходов на поддержание жизни и здоровья стареющей популяции государственные страховые кассы не справляются с финансовой нагрузкой, а в дальнейшем она будет только возрастать. Однако если правительство сумеет провести успешную реформу финансирования здравоохранения, либерализовав рынок оказания страховых услуг и повысив его эффективность, то старение населения может обернуться для нас плюсом».

Что дальше?
Точка кризиса немецкой экономики пройдена, но устойчивый подъем еще не наступил. Итоги кризиса последних пяти лет слишком тяжелы, чтобы их можно было преодолеть за полгода, прошедшие с момента начала оздоровления немецкой экономики. Между тем немецкий бизнес и немецкое общество наконец пришли к единому мнению относительно того, на чем следует сосредоточить усилия и в какую сторону двигаться.

«Если мы посмотрим на современные рынки, то увидим сразу несколько настоящих мегатрендов, которые будут определять развитие мировой экономики на ближайшие десятилетия. Все они напрямую связаны с растущей урбанизацией, — рассказывает Руди Лампрехт. — Что такое растущая урбанизация? Это необходимость решения инфраструктурных проблем: проблемы генерирования и распределения электроэнергии, проблемы водоснабжения и очистки воды, проблемы транспорта — современных поездов, аэропортов, — проблемы телекоммуникаций. Это целый букет сложнейших тем, роль которых будет только возрастать, и немецкие компании являются в этих сферах признанными лидерами».

Основные отрасли, на которые делает ставку Германия, — это автомобильная промышленность, химия, машиностроение, электротехника (в том числе энергетика) и технологии производства продуктов питания. Именно компании из этих сфер деятельности являются сегодня лидерами экономического роста, и, скорее всего, останутся ими и в дальнейшем. При этом эти компании будут все больше отдаляться от Германии, обрастая все новыми зарубежными филиалами и дочерними компаниями. Так, по словам Руди Лампрехта, «уже сегодня Siemens — не немецкая компания, и это я хочу подчеркнуть особо. Мы являемся глобальным оком, транснациональной компанией с немецкой историей. Мы гордимся своим немецким происхождением, но мы уже не немецкая компания».

Дальнейшая интеграция в глобальную экономику, увеличение объемов экспорта, стимулирование развития высоких технологий при параллельном уменьшении сектора низкооплачиваемого труда, сокращении объемов социальных выплат, либерализации налогообложения и сокращении роли бюрократии — вот тот тяжелый путь, которым немецкая экономика собирается идти в ближайшие годы. Однако другого выхода у страны нет — немцы прекрасно помнят, куда завели их щедро розданные в начале 90−х обещания легкого пути.

Сергей Сумленный