Киевский коллекционер Богдан Ханенко придумал способ самофинансирования музея, который успешно воплотил в жизнь.

В советское время музеи, финансировавшиеся по остаточному принципу, еле сводили концы с концами, притом что обладали настоящими сокровищами — оригиналами знаменитых картин, бесценными гобеленами, витражами, скульптурами, предметами старины. Обшарпанные здания с вечно текущей крышей, смехотворно низкие зарплаты музейных работников — это был чисто советский феномен. Между тем, в эпоху, когда «из широких штанин» граждане доставали не «серпастый-молоткастый» паспорт, воспетый Маяковским, а императорский «орлино-двухголовый», киевлянин Богдан Иванович Ханенко нашел способ сделать так, чтобы музей никогда не нуждался в средствах.

Жизнь на одну зарплату
Крупным частным коллекционером, каким его знают сейчас, Ханенко стал по стечению обстоятельств. Зять известного сахарозаводчика Николы Терещенко, он долгое время работал мировым судьей в Петербурге. Скупал в антикварных лавках Апраксина двора предметы старины — живопись, скульптуру, графику, оружие, посуду, восточные ковры, гобелены, витражи, античное стекло, иконы, археологические древности. Условия для коллекционирования были идеальные, ведь Апраксин двор находился на участке, закрепленном за судьей Ханенко. Антиквары в порядке «налаживания контактов» информировали «участкового» о наиболее ценных поступлениях. «Сидя шесть дней в моей камере на углу Фонтанки и Апраксина переулка, — вспоминал потом Ханенко, — я, конечно, всегда был в курсе того, что из художественных произведений являлось на рынке, и одним из первых являлся на осмотр». В расторопности мирового судьи был свой резон. Женившись на Варваре Терещенко, выросшей в роскоши, Богдан Иванович постоянно испытывал нехватку средств. Судейской зарплаты не хватало даже на полноценное питание. «Недавно получила от Варички письмо, — рассказывала знакомая молодоженов, — она пишет, что оба здоровы, бабушка послала им в Петербург фрукты, огурцов разного сорта, два окорока и еще чего-то много». Словом, скромное судейское жалованье да бабушкины гостинцы — вот и весь доход. Естественно, Богдан Иванович искал дополнительные заработки. Вот тут-то и пригодились антиквары. Известный искусствовед Георгий Лукомский вспоминал: «Любил он побродить по Апраксину рынку. Но средств еще было мало. И вот Богдан Иванович Ханенко в целях даже заработка — как он признается — покупает то, что ему или его приятелям кажется ценным, и случайно дешево идет на аукционе или рынке, — чтобы перепродать…».

Со временем всемогущий Никола Терещенко допустил зятя к святая святых своего клана — сахарным заводам. Богдан Иванович переехал в Киев, разбогател, обзавелся собственным особняком, в котором разместил экспонаты своей обширной художественной коллекции. В 1913 -м он заявил, что готов открыть к ней доступ всем желающим. Петербургский журнал «Зодчий» откликнулся на эту инициативу в разделе «Хроника»: «Киев. Известный любитель искусства и коллекционер Б. И. Ханенко превращает свой дом в хранилище предметов искусства и картинную галерею, открываемые для общественного пользования».

Как чиновники становятся меценатами
Сразу после открытия музея в 1913 г. Ханенко, которому тогда было 64 года, озаботился проблемой существования своего детища после его смерти. Надеяться на «доброго дядю» или на случай он не привык, на государство — тем более. Что за народ эти госчиновники и как они относятся к музеям, Богдан Иванович однажды узнал на собственном опыте. Дело было в 1880-х годах в Киеве. Университетская профессура и промышленники поставили вопрос о необходимости открытия первого в городе художественного музея. Казалось бы, в чем проблема? Достаточно было некоторым из членов инициативной группы — например братьям Терещенко, Лазарю Бродскому, тому же Ханенко — слегка «сброситься», и вот он музей! Однако бизнесмены не торопились открывать кошельки. Вначале они отправили докладную записку генерал-губернатору, ходатайствуя об организации музея. Получили ответ: «По сведениям, собранным по губернии, в учреждении подобного рода нужды не представляется». Но бизнесмены умели ждать.

И когда новым генерал-губернатором стал граф Алексей Игнатьев, человек интеллигентный и образованный, они хлопотали повторно — и были поддержаны.

В итоге Ханенко создал комитет для сбора пожертвований на музей, а генерал-губернатор возглавил его и сделал первый взнос — как частное лицо.

О том, каким образом граф собирал пожертвования, он по-военному прямолинейно поведал в письме от 14 июня 1894 года: «Убедившись, что мысль о создании в г. Киеве музея давно вызрела и усвоена лучшей частью общества, я пригласил наиболее заинтересованных этим делом особ на совещание, состоявшееся 7 и 21 мая, причем некоторыми из присутствующих пожертвовано более 60 тыс. руб. на сооружение здания проектируемого музея».

Совещания у губернатора произвели правильное впечатление на чиновников киевской городской администрации, которые — вдруг! — тоже пожелали записаться в меценаты. Вслед за ними будущий музей поспешили финансово под­держать митрополит Киевский и Галицкий, барон М. Штейнгель, графы — Мусины-Пушкины, А. Бобринский, Уваровы, И. Красицкий, князья — Репнины, Долгорукие, Радзивиллы, коллекционеры Тарновские, «рафинадный король» П. Харитоненко и многие другие. Что ж, админресурс является мощным фактором во все времена! Но Ханенко пошел еще дальше. Когда в Киев приехал Николай II, Богдан Иванович добился у него аудиенции и попросил… нет, не денег, как это делали другие визитеры. Ханенко скромно испросил разрешения присвоить будущему музею имя императора и показал ему архитектурный проект музейного здания. Монарху настолько понравилась идея, что он не только согласился, но и пожертвовал значительную сумму. Хорошо просчитанный PR-ход привел к тому, что музею был дан «зеленый свет» на всех уровнях, ибо кто же посмеет препятствовать проекту, которому лично благоволит глава Российской империи?

Однако все это, тем не менее, не приближало открытие музея. Дело долгое время упиралось в денежный вопрос. Строительство приходилось откладывать — ждали, пока наберется предусмотренная сметой сумма 211 024 руб. 62 коп. В конце концов, чтобы ускорить начало работ, недостающую часть бюджета дали сами инициаторы музея. В предпоследний день 1904 года Художественно-промышленный и научный музей Императора Николая II (ныне — Национальный художественный музей) был торжественно открыт. Из этой истории, растянувшейся на долгие годы, Богдан Ханенко сделал два важных вывода. Первый: музей не может быть делом государственным — ни денег, ни должного отношения у госчиновников не добьешься. Второй: музей требует солидных средств для нормального существования, и позаботиться об этом должен его основатель.

Сто тысяч
Чтобы обезопасить свой музей от произвола чиновников, Ханенко тщательно продумал схему его финансирования.
21 июня 1913 года он купил примыкающую к его особняку по ул. Терещенковской усадьбу с трехэтажным домом и флигелем, принадлежавшую Ольге Николаевне Терещенко (младшей сестре его жены). Ни сам дом, ни флигель не интересовали коллекционера — он их снес. Ему требовался участок, на котором можно было возвести большой доходный дом. Для реализации этого замысла Богдан Иванович пригласил модного петербургского архитектора Павла Андреева, автора проекта киевского Пассажа, который как раз в том же 1913-м начали возводить.

Зодчий не разочаровал заказчика. Уже в 1914 году шестиэтажный гигант, квадратный в плане, был сдан под ключ (неслыханные даже по нынешним временам темпы строительства!). Все было сделано с умом: капитальные стены в четыре кирпича, бетонные своды, две мраморных и пять гранитных лестниц в подъездах, балконы, очаги с плитами, большие ванны. По списку жильцов дома на 1916 год видно, что один этаж оставлен свободным — он предназначался для библиотеки и служебных помещений музея. Остальные 50 квартир были сданы внаем различным фирмам и частным лицам.

Чтобы представить, насколько фешенебельными были квартиры, напомним, что средняя годовая плата за четырехкомнатное жилье в центре Киева составляла тогда около 450 руб. Каковы же должны быть размеры апартаментов и уровень их комфорта, чтобы они стоили 2000 руб. в год? А ведь именно такова была средняя цена в доме Ханенко.

Первые два года аренда приносила домовладельцу 93 325 руб. годового дохода. В 1916 году Ханенко установил в доме «подъемную машину» (лифт), что позволило увеличить арендную плату на 10%. В итоге дом стал давать ежегодный доход в размере 100 тыс. руб., которые, за вычетом затрат на обслуживание самого дома, предназначались на содержание музея, выплату жалованья сотрудникам, пополнение коллекции, научную работу. Сумма значительная. Сравните: москвич Павел Третьяков завещал своей знаменитой галерее капитал в 100 тыс. рублей — заведение нормально существовало на банковские проценты с этой суммы. А Ханенко обеспечил своему детищу всю сумму, причем ежегодно! Конечно, имея столь надежный тыл, его музей (ныне — Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенко) мог безбедно существовать и развиваться долгие годы.

Коллекционер умер в мае 1917-го, счастливо не дожив до того времени, когда пришедшие к власти Шариковы национализировали музей и доходный дом, превратив последний в густонаселенные коммуналки. Музей потерял источник своего благополучия. С тех самых пор и началось превращение «очагов культуры» в «очаги нищеты». Возможно, чтобы изменить ситуацию, которая и теперь плачевная, стоит вернуться к схеме Богдана Ханенко? Например, передать музеям часть недвижимости для получения дохода и финансирования своих нужд. Тогда не придется сетовать на «нулевой вариант» в госбюджете. Да и культурная жизнь Киева станет разнообразнее и богаче.

Источник http://www.interesniy.kiev.ua