Игорь Коломойский, совладелец группы «Приват», изучает возможность передачи подконтрольных ему НПЗ и нефтеперевалок компании «Укранафта». Заводы в Надвирной и Дрогобыче он оценивает в $300-350 млн.

– Игорь Валерьевич, вы сейчас рассматриваете возможность продажи Дрогобычского и Надвирнянского нефтеперерабатывающих заводов (НПЗ) «Укрнафте»…
– Я еще не определился, потому что частным акционерам в «Укрнафте» принадлежит меньше 50% акций (в том числе группа «Приват» контролирует около 42%). А «Нафтогаз Украины» владеет более 50%. Если все будет развиваться, как развивается, мы заинтересованы, чтобы «Укрнафта» обладала мощностями по переработке. Тогда уходит с повестки дня вопрос о продаже какого-то количества нефти на аукционе — той, которая пойдет на переработку уже на собственных мощностях. Мы думаем об этом.

– Зачем столько перерабатывающих мощностей, если «Укрнафта» добывает всего 3 млн. нефти и теми не распоряжается?
– На собственных производственных мощностях ты можешь перерабатывать собственную нефть, ты не обязан этот объем нефти продавать на рынок. Сегодня какой-то объем природного газа добывает «Укрнафта». И часть этого газа идет на ее газоперерабатывающие заводы, они не обязаны продаваться на рынке. Остальной газ реализуется на аукционе. Точно так же, если нефть собственной добычи будет перерабатываться на собственных же нефтеперерабатывающих мощностях, то тогда она не подпадает под ту нефть, которая должна быть продана на аукционе.

– За сколько сегодня можно купить украинский НПЗ?
– Такой завод, как Надвирная или Дрогобыч, я оцениваю в $300-350 млн.

– Известно, что вы контролируете Одесскую перевалку и Ильичевский терминал. Допускаете ли вы вариант вхождения этих активов в состав «Укрнафты»?
– Мы рассматриваем такую возможность. Но опять же все упирается в вопрос акционерного соглашения между частными акционерами «Укрнафты» и «Нафтогаза Украины». Представьте, мы заносим в «Укрнафту» все активы, которые контролируем. Потом новая Верховная Рада принимает закон о том, что кворум на собрании — 50% + 1 акция. Собирается собрание, нам всем говорят: «До свидания! Большое спасибо за занос всех активов, теперь мы сами поуправляем компанией, в которой есть Одесская перевалка, Ильичевская перевалка, Дрогобыч, Надвирная, 1100 заправок и добывающие мощности». Хорошая идея, но вопрос, сколько будет стоить 42% акций такой компании, насколько они будут ликвидны, если частные акционеры будут устранены от руководства этой компанией.

– Вы не думали создать собственную управляющую компанию, чтобы сделать бизнес прозрачнее?
– А что есть управляющая компания, каковы ее функции? Допустим, я владею 20% акций «Укрнафты». Я должен создать компанию, назвать ее ООО «Управляющая компания», назначить директора, вручить ему 20% акций и сказать ему: «Вася, теперь ты будешь ходить на собрания акционеров вместо меня и получать за это зарплату»? Что такое управляющая компания? Надстройка, которая будет просто паразитировать на этих активах?

– И в случае с подконтрольными предприятиями ферросплавной отрасли она не нужна?
– Как вы это видите? Вот есть у нас теоретически активы: Марганецкий, Орджоникидзевский, Стахановский, Запорожский, Никопольский, американский, румынский, польский заводы…

– Сюда можно отнести и Алапаевский завод в России…
– Я не знаю даже, продали мы его или нет, но он нас мало интересует — он бесперспективен.

– Если все пакеты акций передать в управление, что скажет Антимонопольный комитет? Сколько мы будем получать разрешение на эту операцию? Я помню, когда шел приватизационный процесс Никопольского завода ферросплавов, нас всегда обвиняли в том, что «Приват» станет монополистом, остановит металлургические предприятия Украины, будет полный коллапс и катастрофа. Как быть с антимонопольным законодательством?
– Ну, хорошо, опустим этот вопрос, решили с Антимонопольным комитетом. Дальше как? Передали право на управление, дали доверенность. Как они должны управлять? Координировать их работу? Вы считаете, что она сегодня не координируется?

– У предприятий не должно быть общей программы развития?
– Мне кажется, прозрачность — это двусторонние отношения. Запорожский ферросплавный завод говорит: «Я хочу расширить производственные мощности, увеличить производство ферросплавов». Но встает вопрос, где снабжаться рудой. Он идет на Марганецкий ГОК, который является стабильным поставщиком руды и говорит:

— Ты сколько добываешь в месяц?

— Я добываю в месяц 80 тыс. тонн марганцевой руды.

— Ты можешь добывать 120 тыс. тонн?

— В принципе могу, но мне для этого надо $50-60 млн. инвестиций сделать — новую шахту построить.

— Нет, тогда мне интереснее из Южной Африки завести — дешевле.

А почему дешевле? Тут шахтным способом, а там открытым. Тут зарплата хоть и низкая — 1000 или 1500 грн., а в Южной Африке, или Намибии, или Габоне зарплат нет в $200, там может $20. Все, закончили. Руду не добываем, печи не строим.

Мне так кажется — в прямом диалоге директора предприятий между собой быстрее договорятся, чем будет кто-то третий, кто будет их координировать.

Инф. e-finance.com.ua