ACU как младший брат евро

В ходе ежегодного собрания Азиатского банка развития министры финансов Китая, Южной Кореи и Японии возобновили тему создания единой валюты для трех стран и обсудили целесообразность замены трех национальных валют одной. Об этом сообщила газета New York Times со ссылкой на совместное заявление министров. Несколькими месяцами раньше о возможности объединения национальных валют объявили Австралия и Новая Зеландия. Несколько лет вероятность введения единой валюты изучает ряд стран Южной Африки. Тенденция, однако…

Как ни прискорбно это констатировать, но единая Европа, в которую мы так стремимся вот уже несколько лет, "пасет задних" по темпам экономического развития среди регионов земного шара. А самой динамичной частью мира по темпам экономического роста является Азия, в первую очередь Китай. Поэтому неудивительно, что азиатские страны начинают всерьез рассматривать пути дальнейшей экономической интеграции друг с другом.

Именно в Азии наметилось масштабное движение между тремя крупнейшими экономиками региона: японской, китайской и южнокорейской. Интеграцию решено начать с создания единой валюты для трех стран. Целесообразность такого шага состоит в том, чтобы снизить зависимость азиатских экономик от доллара. Предполагается, что новая денежная единица — ACU — будет введена достаточно быстро: гораздо быстрее, чем в свое время единая европейская валюта. Таким образом, у доллара и евро может появиться мощный конкурент, к тому же Япония, Южная Корея и Китай являются во многом взаимодополняющими экономиками.

Начнем с того, что Япония сама по себе считается своеобразным аналогом "старушки" Европы в Азии. Здесь очень высокие зарплаты и, следовательно, такая же высокая стоимость рабочей силы; очень старое население; сумасшедшие цены на недвижимость и колоссальные инвестиционные ресурсы, которые на японских островах буквально некуда вкладывать. Не удивительно, что по темпам экономического роста Япония напоминает Евросоюз. В Китае же все наоборот. Темпы промышленного и экономического роста просто бешеные, стоимость рабочей силы пока низкая, население достаточно молодо, а вот инвестиционных ресурсов не хватает. Промежуточное положение занимает Южная Корея, которая повторяет путь Японии с отставанием на 20—30 лет.

Азиатские финансисты утверждают, что общая денежная единица смогла бы помочь укрепить и стабилизировать валютные рынки в регионе. Но с другой стороны — это приведет к падению здесь доллара. Европейские же эксперты, которые, кстати, не единожды критиковали переход еврозоны на евро, сомневаются в жизнеспособности азиатского варианта единой валюты. Они говорят о том, что укреплению ACU помешают неоднородность уровня экономического развития стран региона (изначально в проекте собирались участвовать 13 государств) и отсутствие систем перевода средств из более богатых стран в более бедные.

Существует также мнение о том, что на пути к ACU резервной валютой может стать китайский юань. Но и тут все будет зависеть от темпа роста китайской экономики. Специалисты считают, что этот показатель должен держаться на уровне 10% в год, поскольку стабильность валюты определяется реальным экспортом из конкретного региона. Но китайское правительство в последнее время специально сдерживает свой ВВП (не допуская роста более 8% за год), боясь так называемого "перегрева экономики".

Если же говорить о технологиях введения валюты, то прообраз евро в начале своего существования имел ьный характер и долгое время назывался экю. Так что если ACU начнут высчитывать хотя бы формально — как среднюю или средневзвешенную величину китайского юаня, южнокорейской воны и японской иены — то до появления конкурента доллару и евро может пройти не так уж много времени.

Конечно же, на пути создания "азиатского евро" стоят политические проблемы, которых в принципе почти не было у стран Евросоюза, когда они создавали свое единое валютное поле. Страны еврозоны были "дружно рыночными", в свое время числились братьями по антисоветскому блоку и преимущественно состояли в НАТО. В Азии ситуация намного сложнее. Скажем, если политически Южная Корея и Япония находятся под сильным влиянием Соединенных Штатов, то Китай, наоборот, представляет собой нарождающуюся региональную сверхдержаву, с альтернативным центром притяжения более слабых соседей. Поэтому о политическом объединении трех стран по типу Евросоюза пока речь не идет. Более того, экономическая интеграция Южной Кореи и Китая может вызвать недовольство Северной Кореи, которая, как известно, является политическим союзником КНР и явно враждебно настроена по отношению к проамериканским властям Сеула.

Еще одной проблемой являются споры о том, какие валюты должны быть включены в корзину и какая курсообразующая система должна применяться. Существуют разногласия среди азиатских правительств из-за возможного включения валюты Тайваня, к которому у Китая есть претензии, а также Гонконга, Австралии и Новой Зеландии, пытающихся создать свой локальный валютный альянс. Поэтому если европейская валютная единица ЭКЮ (ECU), основанная на оценке корзин европейских валют, сразу получала официальный статус, то азиатская валютная единица (ACU), введения которой добивается Азиатский банк развития, такого официального статуса не имеет из-за отказа ряда стран участвовать в проекте.

Процесс экономической интеграции идет не только в Европе и Азии, но и на других континентах. Кроме Австралии и Новой Зеландии возможность введения местного аналога евро рассматривается на юге Африки, где эта валюта может стать интегрирующим фактором, укрепляющим связь между весьма динамично развивающейся экономикой ЮАР с экономиками более бедных стран, таких как Намибия, Ботсвана, Мозамбик, Замбия, Зимбабве и Ангола. Так что если "валютная интеграция" пойдет успешно, то вполне возможно, лет через 20—30 вместо сегодняшних полутора сотен разнообразных мировых валют в наличии останется полтора-два десятка, из которых три-четыре будут мировыми, а от этого и до единой мировой валюты недалеко. Но это уже тема совершенно иного исследования.

Владимир Цхведиани

Инф. versii