Новокраматорский машиностроительный завод, который в советское время производил оборудование даже для Байконура, всегда был лакомым объектом для бизнес-групп. Однако его руководству, подобно менеджменту ММК им. Ильича, несмотря на все притязания извне удалось отстоять свою независимость. Теперь же президент ЗАО «НКМЗ» Георгий Скударь не исключает возможности корпоративного альянса с собственниками меткомбинатов.

— Достаточно ли сейчас модернизируется основной потребитель вашей продукции — украинский ГМК? Или лет через пять отрасль безнадежно отстанет от тех же российских и китайских металлургов?
— Одного техперевооружения недостаточно. На конкурентоспособность влияет целый ряд других факторов, например, рынок. Будут ли покупать продукцию, произведенную на новом оборудовании? Еще одна сторона вопроса: для производства 1 млн. т проката в Европе необходимо не более 2 тыс. человек, у нас — 7-8 тыс. Я думаю, что до 2010 года уровень зарплат в стране не достигнет европейского. Соответственно у нас есть еще примерно пять лет, чтобы изменить состояние наших производств.

— Что будет с теми метпредприятиями, чьи собственники не закладывают $25-30 инвестиций на тонну выплавляемой стали, как в развитых странах? Заводы нужно будет закрывать?
— Во-первых, они все-таки будут вынуждены вкладывать деньги. Во-вторых, эти предприятия не закрылись 10 лет назад, когда Украина снизила объемы производства ниже всех допустимых уровней. Не закроются они и через пять лет. Но они могут уменьшить объемы производства. Вопрос также в том, будет ли у них какая-то прибыль для развития. Все знают, сколько на это нужно денег, только один собственник их находит, а другой — нет.

— Как Вы оцениваете объем, скажем так, рынка модернизации украинского ГМК?
— У меня нет сомнений, что до 2010 года будет инвестировано минимум $5-6 млрд. По различным схемам, но деньги на предприятия зайдут. На самом деле этого недостаточно. В Украине можно найти несколько противоположных примеров: с одной стороны, Алчевский меткомбинат, который ориентируется на современное оборудование. Противоположность ему — «Запорожсталь», ДМЗ им. Петровского, на которых ведется не реконструкция, а незначительный ремонт. Предварительная подготовка там вроде идет, но реального финансирования таких программ пока не ощущается. Однако тот, кто сейчас не вкладывает в модернизацию, будет влачить жалкое существование. Будут проблемы и у хозяев метзаводов, и у трудящихся.

— Так сколько нужно украинскому ГМК?
— До 2010 года не менее $10 млрд.

— На какую долю в этом «пироге» рассчитывает ваш завод?
— В текущем году у нас оборот составит $400 млн., из них на Украину приходится $160 млн. Наши амбициозные планы — производить в 2010 году до $1 млрд. продукции. Из этой суммы украинского рынка хотелось бы иметь около $350-400 млн. в год.

— Какое из производственных направлений приносит заводу наибольший доход?
— Производство металлургического оборудования. Хотя в разное время его первенство оспаривает выпуск горно-обогатительной техники. Кроме того, сегодня очень устойчиво и мощно развивается новое направление — производство прокатных валков и энергетического оборудования, так как спрос в энергетике очень велик. Мы сегодня приступили к изготовлению валов гидрогенераторов, которые уже отгружаются в Южную Корею, Китай, Индию.

— Какую долю занимает производство металлургического оборудования?
— Вместе с прокатными валками около 50%.

— Как Вы собираетесь конкурировать в условиях, когда украинским метпредприятиям, ориентированным на экспорт, выгоднее закупать импортное оборудование хотя бы потому, чтобы делать налоговые зачеты?
— Если бы существовало только это препятствие, все было бы не так сложно. На пути поставок машиностроительной техники отечественным потребителям есть целый ряд преград.

Почему тот же Алчевский меткомбинат ставит две слябовые машины непрерывной разливки стали производства австрийской Voest Alpine, а не НКМЗ? А потому что он получил кредит на семь лет, и расчеты за эти машины начнутся через два года после пуска их в эксплуатацию. Стоимость кредита — около 5% годовых. Скажите, пожалуйста, какому машиностроительному заводу в Украине и кто даст кредит на таких условиях?

— Речь идет об экспортном кредитовании?
— Да, европейские банки выделяют средства металлургам других стран взамен на обязательства покупать продукцию, произведенную в Европе. Для того чтобы собственник метпредприятия захотел что-то приобрести на НКМЗ, наша продукция должна быть намного дешевле — надо покрыть стоимость отечественных кредитов. Качество разработки техники и гарантии должны быть не хуже, чем на Voest Alpine. Отечественное машиностроительное предприятие в Украине не имеет таких финансовых преимуществ, какие есть у зарубежных конкурентов.

— Вы рассматриваете возможность вхождения в партнерство с украинскими или иностранными производителями не на уровне проектов, а на уровне собственности?
— Я этого совсем не исключаю. Это обязательно будет, поскольку амбиции предприятия, которое ставит задачу производить продукции на сумму $1 млрд., без взаимозависимости с ее потребителями обречены на провал. Нужно выходить на те формы взаимоотношений, которые являются движителями прогресса. Нужно, чтобы мы вместе работали на бизнес.

Это нормально, когда собственник одного завода владеет 10-15% акций другого. Он начинает думать: «А как я должен улучшить тот бизнес, и что нужно сделать, чтобы он заработал побольше прибыли? Ведь эти 10-15% прибыли будут мои». Кроме того, при прочих равных условиях на тендерах предпочтение отдается компаньону. Когда происходит взаимопроникновение, включаются те факторы, которые в «два плюс два» дают четыре с половиной.

— Вы уже проводили переговоры с украинскими металлургическими группами о таком партнерстве, синергии?
— Был один такой разговор очень давно. Это был 1995 год. Не нашлось понимания, и ничего не получилось. В настоящее время никаких подобных переговоров я не проводил, и ко мне никто не обращался.

— А с кем тогда разговаривали?
— Я воздержусь от комментариев.

— Сейчас СКМ и ИСД активно вкладывают в модернизацию, самое время сближаться...
— Мы с ними работаем, но ни я никому не предлагал, и ко мне никто не обращался.

— А россияне? Вот «Металлоинвест» в прошлом году купил машиностроительный концерн «ОРМЕТО-ЮУМЗ»...
— Я понимаю, что консолидация капитала приводит к дополнительной эффективности. Но сегодня у меня нет ни механизма, ни партнеров, с которыми это можно было бы делать. Может быть, мы не готовы, а может, потенциальные партнеры хотят выполнения каких-то условий, которые для нас неприемлемы.

— Voest Alpine или SMS Demag интересовались возможностью инвестирования в завод?
— Разговоры были не один раз, но они не хотят проникновения капиталов, хотя видят нашу динамику развития, знают нашу стратегию. Это специализированные компании, а НКМЗ имеет широкое разнообразие производственных направлений. Voest Alpine и SMS Demag интересует только одно — металлургическое оборудование. Зато мы с ними успешно сотрудничаем в совместных проектах.

— Задам вопрос по-другому. В России сейчас «Объединенные машиностроительные заводы» возвращаются в лоно государства. Причем россиян интересует, прежде всего, энергетическое оборудование. Об «Уралмаше» ходят слухи, что его могут продать. Интересен ли НКМЗ этот объект?
— Безусловно, интересен, но любовь должна быть взаимной, и должны быть соответствующие механизмы. Вот, допустим, «Уралмаш» становится государственным, а НКМЗ — частное предприятие. Вы же понимаете, что это первое препятствие, которое стоит на пути. Во-вторых, нужно иметь большие деньги и вложить их в «Уралмаш». Когда-то мы об этом думали, но тогда у нас не было денег.

— Когда это было?
— 2000-2002 годы. Тогда прибыль у нас была около 80 млн. грн. в год.

— Так что, бывший владелец ОМЗ Каха Бендукидзе предлагал Вам купить его заводы?
— Он предлагал мне объединить предприятия вообще. Как бы Вам сказать, объединить «Уралмаш», «Ижорские заводы» и НКМЗ... Я на это не пошел. У нас сегодня примерно 120 станков с цифровым программным управлением. Это с ноля в 1990 году. К 2010 году будет работать уже 250. А ОМЗ не ставили задачу инвестировать в развитие. Я знал тех директоров, они хотели развиваться, им просто не давали денег. Причем это в России, где шикарный рынок.

— Сложная структура собственности не мешает привлекать средства на стороне?
— На стороне средства мы действительно не привлекаем, и дело совсем не в сложной структуре собственности. Беда в том, что не выгоден процент по кредитам. Срок реализации крупных проектов составляет в лучшем случае полтора-два года. А есть проекты длительностью и по три года. Если учесть проценты, которые сегодня предоставляют банки, то крах такого проекта неизбежен. У металлургов же оборачиваемость капитала полтора-два месяца. Такие компании за один год могут получить в шесть раз больше прибыли, даже если бы рентабельность у нас с ними была одинакова. Машиностроители не могут пользоваться кредитами под 12-15% годовых.

— Сейчас модно спрашивать об IPO. Вы ставите такую цель?
— Пока я такую цель себе не ставлю. Для этого нужно быть публичной компанией, капитализировать ее.

— Какой выход Вы видите?
— Краматорск был территорией приоритетного развития. Отмена ТПР и СЭЗ была оправдана для «ножек Буша», но для промышленности их надо было оставить. Нам разрешали под такие проекты производить продукцию в течение трех лет без уплаты налога на прибыль. Благодаря этим проектам с 2001-го по 2005 год мы успели частично обновить основные фонды, а ведь мало кто из машиностроителей этим занимался. Так вот выход, о котором Вы спрашиваете, заключается в создании мотивационного механизма, с помощью которого инвестору становится интересно вкладывать деньги в создание рабочих мест.

— Какие-то предприятия в Украине Вы присматриваете, чтобы включить в свой проиводственный цикл? Или уже, возможно, приобрели?
— Мы ничего не приобрели, несмотря на то, что нам неоднократно предлагали. Я не ставлю перед собой цель их приобретать. Машиностроение — это высокоинтеллектуальный творческий труд. Нужно покупать предприятия не как металлолом, а как нематериальные активы — научные разработки, коллектив, который способен генерировать и воплощать в реальность идеи новых видов товаров. Такие коллективы есть, и мы сегодня с ними работаем. Они самодостаточны. А когда приобретаешь машиностроительный завод, возникает масса обязательств...

— Попытки недружественных поглощений еще предпринимаются? Помнится, такие были в истории завода.
— Были, да. Сегодня подавляющее количество акций контролируется ЗАО «НКМЗ», это является своего рода защитой. Если кто-то будет проявлять какую-то агрессию, это будет моментально видно. На рынке ходит 13% акций.

— По поводу горно-шахтного оборудования. Бытует мнение, что НКМЗ не пускали в сектор государственных шахт. Это миф?
— Нет, это не миф. Это были реалии.

— Что-то изменилось после организации открытых тендеров Министерством угольной промышленности?
— Раньше нас не пускали, сейчас вообще оборудование не покупают. Как таковой рынок горно-шахтного оборудования из-за недофинансирования очень вялый — угольная отрасль у нас дотационная. На последнем тендере речь шла о закупке проходческих комбайнов. Самую низкую цену предложил Копейский машиностроительный завод. Но они будут поставлять легкие комбайны, которые не предназначены для наших пород угля. Шахтерам выделили деньги на 12 комбайнов. Украинские производители, которые выпускают технику под тяжелые породы, ничего не продали. Спрашивается, а какие комбайны нужны шахтам?

— Ну, с этого и следовало, собственно, начинать тендер.
— Раньше было так: нужен комбайн такой-то модели. Но его выпускает только один завод. Фактически тендер организовывался под конкретное предприятие. А сегодня главный принцип — самая низкая цена. Сейчас, чтобы узнать список продукции, которая будет выставляться на тендере, нужно заплатить организаторам деньги. Раньше это все открыто печаталось в газетах.

Но Вы поймите, все, о чем мы с Вами сегодня говорили, имеет смысл при стабильной экономике и правильной политике. Однако все радужные перспективы просто бледнеют, когда смотришь на экономические показатели в стране. С начала года экспорт уменьшился на 5%, импорт увеличился на 40%, заработная плата выросла на 33%, а промышленное производство поднялось всего на 0,2%! Практически на нуле!

— Вы готовитесь к кризису?
— Мы ждем его. Держим запас валюты, больше ориентируемся на внешний рынок, хотя доля его и так превышает 60%. Это и рост производительности, который мы закладываем. Но готовы ли к этому другие? Что ожидает людей и страну как систему? Даже коммунисты признавали, что не политика первична, а экономика.

В этом году уже ничего нельзя исправить. Можно только приостановить процесс разрушения. Нам нельзя ни в коем случае разрывать экономические отношения с Россией. Вы понимаете, что означает для НКМЗ потеря российского рынка? Это 40% сбыта! Если потеряем Россию, что будет с нами и кто от этого выиграет? Кто нас примет на Западе?

Персона
Президент ЗАО «Новокраматорский машиностроительный завод» Георгий Скударь родился 18 июля 1942 г. (Читинская обл., Россия). Окончил Ждановский металлургический техникум, Краматорский индустриальный институт. Народный депутат Украины IV и V созывов. На парламентских выборах 2006 г. был избран народным депутатом по списку Партии регионов под третьим номером. Доктор экономических наук (2001 г.).

Предприятие
ЗАО «Новокраматорский машиностроительный завод» специализируется на производстве прокатного, металлургического, кузнечно-прессового, горнорудного, гидротехнического, подъемно-транспортного и специализированного оборудования. В 2001 г. НКМЗ консолидировал 50% + 1 своих акций, выкупленных у физических лиц, и передал их в управление компании «Машинвест» (Краматорск), контрольный пакет которой принадлежит самому заводу. В 1997 г. НКМЗ произвел продукции на сумму 142 млн. грн., в 2005 г. — на 1,43 млрд. грн.

Инф. e-finance.com.ua