Германия должна понять, что больше не может оставаться страной, которая собирает других, и полагаться на инициативу "развивающихся стран", Европейского Союза или Соединенных Штатов. Ей придется лучше формулировать и публично защищать свои внешние интересы.

В нынешнем июне группа G-7 проведет встречу в шикарном замке неподалеку от Цугшпитце, самой высокой горы Германии. Согласно информации на официальном сайте, он был построен для "эгоцентричного фанатика", пытавшегося обратить евреев в христианство. Впоследствии замок Эльмау (Schloss Elmau) превратился в спа и культурный центр, но это возвышенное место кажется в некотором роде подходящим отражением раздутой в последние годы дискуссии о роли Германии в мире, — пишет Foreign Affairs.

Многие обозреватели поспешили заявить, что Германия достигла выдающихся высот. Американский академик Уолтер Расселл Мид недавно назвал Германию вторым по влиятельности государством G-7. Исследование британского издания Monocle определило, что "мягкая сила" Германии соперничает с аналогичной силой Соединенных Штатов. Совсем недавно переход Германии на собственные источники возобновляемой энергии заставил колумниста Тома Фридмэна похвалить страну как первую в мире "зеленую сверхдержаву".

Сейчас действительно хорошее время для германофилии. Страна — все еще самый крупный рынок Европы, она экспортирует столько же товаров, сколько США. Берлин сыграл ключевую роль в разрешении европейского финансового кризиса и кризиса безопасности в отношениях с Россией. Национальная футбольная сборная Германии — действующий чемпион мира (для большинства стран за пределами Северной Америки это не пустой звук). Канцлер Ангела Меркель считается топ-эффективным демократическим лидером в мире.

Но недавний успех Германии привел к нереалистичным ожиданиям от реализации ее силы. Ее крепкие экономические связи с Россией и Китаем мало поспособствовали тому, чтобы помешать этим странам удариться в авторитаризм и военную активность. Переход ее энергетической сферы на возобновляемые источники энергии (Energiewende) все еще популярен в стране, но сам по себе он не трансформировал фундаментальным образом международные энергетические рынки и не убедил другие страны отказаться от ядерной энергии. Не может Германия и по-настоящему сформировать (уж тем более — защитить) открытые рынки для своих товаров без поддержки со стороны военной силы США.

Мягкая сторона Германии

Десятилетиями Германия преуспевала в развитии своей мягкой силы. Она известна роскошными автомобилями, продуктами химической промышленности и высокотехнологичным машиностроением. Но ее "более мягкий" экспорт — доступ к образованию, энергетика, финансы, право и научные исследования — также обеспечил страну поклонниками. Финансирование программ культурного, академического и технического обмена увеличивает ее популярность и служит дополнением к реализации коммерческих интересов Германии.

Ради достижения этих целей страна инициировала разнообразие официальных диалогов со странами за пределами Европы. Помимо "особых отношений" с Израилем, Францией и Соединенными Штатами, Германия выглянула за пределы G-7 с целью инициировать девять так называемых отношений стратегического партнерства с другими сильными экономиками (Австралией, Бразилией, Китаем, Индией, Индонезией, Россией, Южной Африкой, ОАЭ и Вьетнамом).

И неудивительно, что президент США Барак Обама упомянул квалифицированную рабочую силу Германии в ходе доклада о положении страны в 2013 году. Президент Китая Си Цзиньпин в прошлом году вскользь похвалил Германию за помощь его стране в сокращении разрыва между качеством "сделано в Германии" и "сделано в Китае". В Нью-Йорке на недавнем мероприятии Американского института по изучению современной Германии (the American Institute for Contemporary German Studies) бывший президент Всемирного Банка Роберт Зеллик заявил, что Германия находится "на границе противоборствующих идей о будущем мира".

Таким образом, Германия в большинстве своем преуспела в развитии своего образа за рубежом как добропорядочной и компетентной страны, но трудно понять, привела ли ее мягкая сила к конкретным результатам. С одной стороны, все эти программы обмена не обязательно привели к увеличению интереса к языку и культуре страны — за последние 15 лет (с 2000 г.) количество изучающих немецкий язык по всему миру упало на 25%.

Но если говорить серьезнее, в новейшей внешнеполитической доктрине правительства прописана сравнительно великая цель — адаптировать существующий миропорядок под интересы новых Gestaltungsmächte (развивающихся держав). Диалог с этими региональными силами в конце концов убедит их в европейских ценностях ради "создания Ordnung [порядка]" и приведет к сближению интересов.

Но пока стратегия мало упоминает о том, как убедить (не говоря уже о том, как заставить) участвовать акторов с ограниченными интересами в миропорядке, который возглавляет Запад. И Россия, и Китай особенно не жаждут поддерживать тщательно установленные институции и нормы, учрежденные после Второй мировой войны, особенно когда эти нормы противоречат их региональным интересам. Страны Ближнего Востока сосредоточены на собственных внутренних конфликтах и поддержке регионального баланса сил. С учетом этих контекстов международные институции необходимо постоянно формировать под новую реальность.

Германия периодически предлагала реформы Совета Безопасности ООН с учетом Бразилии и Индии, но пошла на попятный, когда возникли риски спровоцировать антагонизм со странами с правом вето. Меркель осудила активность России в Крыму, назвав ее "криминальной", и побранила Китай за неурегулированные притязания в водах около его границ через международный арбитраж; но в целом она больше предпочитает статус-кво в расширенных двусторонних отношениях с обеими странами. Влияние страны сильнее всего в самой Европе, но даже там она может оказаться не в силах предотвратить уход Греции и Великобритании из ЕС.

Реальная сила

Объяснения по внешней политике Германии разнятся. Согласно циничной позиции, лидеры Германии — заложники местного бизнес-лобби, и это приводит к тому, что они просто гнутся под предпочтения важных экспортных рынков. Самовосприятие страны как "Главного европейского посредника" также означает, что она пытается не выглядеть в глазах других доминирующей над 28 странами-членами ЕС (спросите у Греции об успехах Германии в этом направлении). Германия естественным образом защищает свои бизнес интересы и предпочитает "быть лидером из центра", но ее осторожное отношение к разрешению кризисов отражает особенности принципов руководства, которое просто не готово идти на риск, необходимый для разрешения кризисов.

С учетом сложности определения приоритетов кризисов в хаотичной международной среде и ограничений традиционной внешней политики Германии не особенно удивляет, что руководство практикует реактивную позицию. В прошлом году в ходе выступления, которое впоследствии широко обсуждалось, президент Йоахим Гаук попытался объяснить соотечественникам, почему отсидка на обочине мировых кризисов должна быть "исключением", а не правилом:

"Потому давайте не будем закрывать глаза, не будем бежать от угроз, но вместо того останемся стойкими, не забудем, не станем пренебрегать и предавать универсальные ценности, но вместо этого будем отстаивать эти ценности вместе с нашими друзьями и партнерами. Давайте удостоверимся, что сами живем в согласии с ними, давайте их защитим".

Выступления прочих в кабинете министров Германии в основном касались жизни в соответствии с тем, "что другие от нас ожидают", а не выстраивания приоритетов страны. Меркель в типичной манере оставила разговоры для других, и даже спустя десятилетие пребывания в должности не произнесла масштабной речи, посвященной внешней политике. Хотя Меркель и взяла на себя роль переговорщика от Запада с российским президентом Владимиром Путиным, она наверняка хочет посмотреть, примет ли общественность более объемную ее роль.

Возможно, ей придется немного подождать. Большая часть общественности Германии впервые с благосклонностью воспринимает "независимый подход" со стороны Соединенных Штатов. И кроме увеличения трат на внешнюю помощь, большинство предпочитает "продолжать проявлять сдержанность" в отношении международных кризисов. Также глубокие разногласия касаются использования военной силы и санкций. Хотя верно, что Германия все еще ограничена своим прошлым, нынешний ее успех мог внушить ей чувство самоудовлетворения.

Например, Германия часто отличается ограниченными расходами на оборону. И хотя министр финансов Вольфганг Шойбле недавно заявил о 6% увеличении расходов на оборону в течение следующих пяти лет, большая их часть пойдет на замену устаревшей техники и инфраструктуры, и в целом расходы останутся низкими в соотношении с размером страны. Но американских наблюдателей больше расстраивает нежелание правительства открыто обсуждать проблемы безопасности и брать на себя обязательства планирования с учетом будущих неожиданностей. Это странно, поскольку Германия предоставила третий по численности контингент для операций в Афганистане и намного больше 200,000 солдат для участия в международных миротворческих миссиях с 1993 года.

Похожим образом, еще до откровений Эдварда Сноудена и скандала по поводу сбора данных Агентством национальной безопасности, немецкое правительство тихо решило перевезти свою Федеральную разведывательную службу (the Bundesnachrichtendienst) из сонных окрестностей Баварии в светлый комплекс на 4,000 сотрудников неподалеку от Ведомства федерального канцлера в Берлине. Общественность все еще недовольна шпионажем, но руководство Германии с опозданием осознало необходимость в более хороших "глазах и ушах". Новое здание рядом с законодателями будет иметь мало значения, если не воспринимать разведку всерьез и не осуществлять надзор, который требуется спецслужбам.

Лучшая разведка и "более сильная" сфера обороны ни к чему не приведут, если ответственность за внешнюю политику останется в правительстве фрагментированной. Долгое время правительство полагалось на разделение полномочий между партнером по коалиции меньшинства в министерстве иностранных дел и несколькими десятками людей, координирующих проблемы сферы внешней политики в Ведомстве федерального канцлера. Эта структура консенсуса призвана защитить от злоупотребления властью, но также может привести к политике дрейфа по спорным вопросам, от торговли оружием до проблем развивающихся стран, членства Турции в ЕС и использования военной силы в решении международных проблем.

Была надежда, что пересмотр внешней политики Германии лидером социал-демократической партии и министром иностранных дел Франком-Вальтером Штайнмайером решит проблему структурной неэффективности. К сожалению, сама Меркель не была серьезно вовлечена в этот проект, который предполагал немногое, кроме реформ нескольких бюрократических процедур. Вряд ли Германия когда-нибудь создаст собственный эквивалент Совета национальной безопасности США. Вместо этого она полагается на антикризисное управление в конкретных ситуациях, и это приведет к тому, что страна останется на обочине.

Инструменты силы

В краткосрочной перспективе наилучшее, что Германия может сделать, — последовать совету собственного президента, который в прошлом году заявил своим соотечественникам о необходимости "предпринять больше усилий с целью гарантировать безопасность, которую десятилетиями обеспечивали другие". Для саммита G7 Берлин разработал амбициозную повестку дня: в первоочередных задачах стоит безопасность и энергетическая политика по причине российской аннексии Крыма и использования нефти как политического инструмента. Германии придется показать, как практику проведения саммитов и прокламаций возможно перевести в действия.

В длительной перспективе Германия должна понять, что больше не может оставаться страной, которая собирает других, и полагаться на инициативу прочих — "развивающихся стран", Европейского Союза или Соединенных Штатов. Ей придется лучше формулировать и публично защищать свои внешние интересы. Смиренные размышления об ограничениях — предлог, чтобы избежать ответственности и конкретных шагов, когда игнорируются международные правила. Если Германия хочет создать более сильную Европу и мирный глобальный порядок, ей необходимо игнорировать шумиху вокруг собственной силы и более решительно задуматься о том, как эту силу использовать.

Перевод: Екатерина Федоришина

Инф. delo.ua