Министр угольной промышленности намерен вывести свое ведомство тот уровень, когда шахты перестанут быть дотированными, а заводы по переработке будут приносить прибыль. Для этого, по мнению Сергея Тулуба, их нужно приватизировать. Уже сейчас в списке на приватизацию в 2007 году значатся несколько шахт.
 
Уже сейчас в списке на приватизацию в 2007 году значатся несколько шахт. Вместе с тем, до принятия соответствующего закона, министр углепрома не планирует продавать с молотка шахты и заводы. Естественно, кроме тех, которые уже утверждены в списке и переданы главе ФГИУ Валентине Семенюк. Среди других планов министерства – поднять  торговлю угольной продукции до уровня бирж и повысить престиж шахтерского труда. Детальнее – в эксклюзивном интервью Сергея Тулуба «Главреду».

Сергей Борисович, вы возглавляли и Министерство топлива и энергетики и Министерство угольной промышленности. Как пересекаются сейчас интересы этих двух ведомств?
В 1998 году я был назначен министром (угольной промышленности – Ред.), мы разработали соответствующую краткосрочную программу развития угольной промышленности с учетом актуальных на тот момент проблем. Тогда ощущалась реальная потребность кардинально поменять обстановку в отрасли: если помните, тысячи шахтеров шли на Киев, стояли на улицах, били касками об асфальт, требуя выплаты зарплаты...

А чем платить? В Украине добывалось (и добывается) 60% энергетического угля, который в основном обеспечивал работу теплоэлектростанций. Расчеты же между отраслями в денежном эквиваленте составляли приблизительно 20-25%, а остальные совершались по принципу взаимозачетов, многооборотных вексельных схем.

Тогда стала очевидной необходимость создания единой топливно-энергетической структуры, которая бы решала вопросы добычи энергоресурсов в комплексе с их потреблением.

Таким образом, спустя год было принято решение о создании Министерства топлива и энергетики, куда вошло и Министерство угольной промышленности. Оно было создано в конце года, и реально к работе приступило практически сразу, в самом начале 2000 года, причем в очень сложных условиях. Исходя из своего немалого опыта, - а я уже четвертый раз занимаю пост министра в независимой Украине, - могу сказать, что принятое решение было верным, эффективным и обоснованным. Как минимум, с точки зрения расчетов тепловой генерации с шахтерами. Я считаю, что в конечном итоге мы должны прийти к руководству этим единым комплексом одним органом центральной власти.

Если говорить о других аспектах руководства углепромом, то можно выделить и положительные, и отрицательные моменты. Положительные заключаются в том, что теперь угольная промышленность получила свой орган управления, получила больше самостоятельности. Негативные – в ухудшении взаимоотношений между нами и теплоэнергетиками, поскольку в этих отраслях до сих пор не было единого баланса ни в финансовом, ни в экономическом, ни в производственном плане. Сейчас мы с Юрием Бойко (министром топлива и энергетики, - Ред.) отрегулировали все эти вопросы, а вот наши предшественники…

Я помню, как в июле месяце мы заслушали на заседании Комитета по вопросам топливно-энергетического комплекса, ядерной политики и ядерной безопасности Верховной Рады тогдашних министров - Виктора Тополова и Ивана Плачкова. Какие между ними разгорались дискуссии… И результат был соответствующий - 172 миллиона задолженности энергетиков перед шахтерами за отгруженный уголь.

Кто посодействовал тому, что впервые за все годы существования минуглепрома  цифры дотирования, согласно проекту бюджета-2007, существенно возросли?
Вы знаете, в общем-то, это не моя заслуга, а всего правительства. Иначе отрасль просто не выживет. Старые болезни углепрома настолько запущены, что уже приобрели хроническую форму и сейчас обострились до нельзя. Сегодня угольная промышленность фактически стагнирует. Почему? Ведь нам показывают перевыполнение государственного плана. Однако, если ознакомиться с материалами проверок Контрольно-ревизионного управления, которые были проведены еще до августа, можно увидеть массу нарушений и злоупотреблений отдельными шахтоуправлениями и ГХК на сумму более шестидесяти миллионов гривен. Так называемое благополучие создавалось не благодаря заработанной товарной продукции, а всего лишь припискам. И когда мы стали проверять задекларированные миллион двести тысяч тонн на складах готовой продукции, то выяснили, что на самом деле эти объемы оказались в три раза меньше.

Нарядная система управления угольной промышленностью и ее традиции (на уровне шахт и объединений - государственных предприятий), сегодня бездействует. В результате - высокая аварийность и безответственность, падение объемов добычи и проходки.

За последние годы катастрофически были уменьшены объемы проведения горных выработок. К примеру, в прошлом году было недопройдено 35 километров, в этом году снова недопройдено около 20 километров. Большое отставание в подготовке новых лав и горизонтов.

Полтора года назад мы имели 379 очистных забоев, а сейчас - 303. Цифра 76 - это более 23% очистных забоев. Пятнадцать шахт попросту не имеют ни одного очистного забоя. Есть структура, есть персонал, шахтеры, а уголь не добывают. И все эти шахты получают бюджетные средства!

Почему так происходит?
Потому что резко уменьшились объемы капитальных вложений. В прошлом году было освоено на 37% меньше, чем в предыдущем. В этом году была аналогичная ситуация. В 2005 году отрасль была недофинансирована, и государственная задолженность из специального фонда Госбюджета составила 205 миллионов. В 2006 году по состоянию на первое августа - 379 миллионов! Можете себе представить?! И только нынешнее правительство за сто дней погасило 250 миллионов задолженности. Осталось погасить 120 миллионов. До конца года эти средства поступят к нам.

Еще один проблемный момент, который требует немедленного хирургического вмешательства – отсутствие ремонтных программ. Площадки на шахтах захламлены оборудованием, которое требует капитального ремонта. Но вместо проведения ремонтных работ, все покупали новое, дорогостоящее.

Министерством уже отработана программа капитального ремонта оборудования в следующем году. В итоге техническое перевооружение обойдется на 40-60 процентов дешевле.

Как следствие изложенных выше проблем – рост темпов убыточности шахт. В этом году на 1 тонну угля убытки выросли втрое. По состоянию на 1 августа они составили 1,5 миллиардов. Сейчас эта цифра подросла еще на 200 млн.грн.

И в то же время Минуглепром уже может говорить о повышении темпов добычи угля. Мы планируем к концу года выйти на уровень 2004 года — 80 миллионов тонн угля. Согласно программе при соответствующем финансировании уже в 2011 году сможем добыть 100 миллионов тонн.

Что вы уже сделали из этой программы?
Если говорить откровенно, углепром – отрасль инерционная, на быстрые изменения рассчитывать очень сложно. На первом этапе мы изучили ситуацию, определили критические направления и выработали концепцию, которую обсуждаем в коллективах. Недавно завершили разработку законопроекта о повышении престижности шахтерского труда и направили его на согласование с министерствами и ведомствами. А в ближайшее время начнем согласование проекта закона о развитии угольной промышленности и особенностей приватизации в отрасли.

Не обошли вниманием и социальную сферу. Совместно с министерством здравоохранения Минуглепром работает над программой «Здоровье», цель которой – повысить уровень здравоохранения шахтеров. Кроме того, ведется работа над созданием фонда оказания помощи семьям погибших шахтеров и шахтерам-инвалидам.

У вас возник спор с главой Фонда госимущества Валентиной Семенюк: она настаивает на том, что неликвидные шахты все-таки нужно продавать за деньги, а вы говорите, что их нужно просто отдавать…

Разумеется, отдавать ничего никогда не нужно. Сам процесс такой безоплатной передачи провоцирует безответственное отношение нового владельца. Собственность в таком случае теряет свою ценность. Для эффективного хозяйствования нужно продавать имущество за деньги.

Другой вопрос – механизм продажи. Если говорить о непривлекательных шахтах, речь идет о системе кредитования покупателей. Посудите сами, кто будет покупать нерентабельный объект, который требует систематических инвестиций? Поэтому, по нашей схеме, государство предложит ему беспроцентный кредит, ссуду на десять-пятнадцать лет – в зависимости от запасов этой шахты. Кроме того, шахте в течение трех лет оказывается государственная поддержка: первый год — 100 процентов, второй год — 50 процентов, третий год — 25 процентов. Эта схема распространяется и на техническое перевооружение, и на реконструкцию. Предусматривается и ряд других льгот для покупателей таких объектов: они будут иметь право ввозить оборудование для непривлекательной шахты без таможенных пошлин - через «зеленый коридор», право свободно реализовать свою угольную продукцию. Будет стимулироваться и создание новых рабочих мест, и предоставление социальных гарантий для шахтеров.

Мы не предлагаем отдавать шахты безвозмездно, то есть – даром. Мы предлагаем стимулировать покупателя инвестировать в угольную промышленность. Естественно, на условиях взаимной ответственности. Должен быть составлен договор между правительством Украины и новым собственником, в который закладываются гарантии покупателя, инвестиционный план для повышения эффективности шахты, обязательства государства и, наконец, условия ликвидации предприятия после отработки запасов.

Да, предложенные меры непопулярны и нетрадиционны, но чтобы сокращать, а не наращивать расходы государства на содержание угольной промышленности надо идти именно по этому пути.

Правительство и Верховная Рада вас поддержат, как вы думаете?
Не готов сказать. Пока я рассказываю об этих планах устно, поддержка есть. Что будет в дальнейшем, когда процесс перейдет в стадию практической реализации - не знаю. Это непростой вопрос…

Сергей Борисович, а есть ли потенциальный покупатель у нас и за рубежом? Если есть, то кто? И сколько такие шахты могут сейчас стоить?
Интерес есть. Франция, США его проявляют. Есть предложения и от отечественных инвесторов. А по стоимости я не готов вам сказать что-то конкретное, поскольку мы предусматриваем открытый конкурс по приобретению.

А остаточная стоимость…
По непривлекательным шахтам остаточная балансовая стоимость по бухгалтерской отчетности самая разная. Я считаю, что она и должна быть стартовой. Другой вопрос – продажная цена.

Если говорить о привлекательных шахтах, то тут и механизм другой, традиционный, который определен законом о приватизации. По привлекательным шахтам у меня уже сегодня есть целый ряд предложений сдать в аренду или приватизировать шахту, фабрику и т.д. Некоторые предлагают приватизировать даже целостные имущественные комплексы – такие как «Первомайскуголь», «Добропольеуголь». Но мы сегодня наложили мораторий на приватизацию в отрасли, пока не будет принят закон, утверждена соответствующая программа приватизации. Так что пока говорить на эту тему рано.

Вас, кстати, обвиняли в лоббистских настроениях по поводу приватизации конкретных шахт. Откуда такие настроения?
Точечно выставлять на продажу отдельные предприятия мы не будем до принятия закона о реформировании и особенностях приватизации в угольной отрасли. А этот документ как раз исключает лоббизм. Да, признаюсь, давление есть со стороны отдельных лиц, но я выстою, не сомневайтесь.

Согласно проекту закона Минуглепром планирует сначала выставлять на продажу непривлекательные шахты и только потом привлекательные?
Здесь нужен комплексный подход, однако начинать надо, естественно, с непривлекательных. В то же время я понимаю, что реально останутся какие-то структуры, для которых нужно будет создавать управленческую структуру, но это уже будет не Министерство.

А может случиться так, что потенциальные покупатели будут выжидать, пока продадут непривлекательные шахты, и они так и останутся в госсобственности?
Коммерческие структуры из Франции, США уже задавали такие вопросы. Но их больше интересует главное - они хотят, чтобы процесс приватизации шахт был прозрачным и доступным для них. Поэтому мы будем оценивать ситуацию и решать вопрос комплексно.

Также будут поступать и с энергетическими шахтами?
Их нужно продавать «в упаковке» с генерацией – с тепловыми электростанциями. Нужно выставить на продажу и единицы из тепловой генерации, и шахты. Этот шаг станет катализатором и для появления конкурентного рынка среди производителей электроэнергии. В таких условиях новый собственник не станет закупать породу, поднимется вопрос качества, будет отрегулирована цена, потому что на каждое телодвижение начнет просчитываться экономический эффект. Как следствие – сформируется рынок, придет время создания бирж электроэнергии и угля.

Кстати, напомню, что я в 1998-м разработал систему реформирования рынка угля - целый комплекс документов. Предполагалось, что мы придем к бирже через «Уголь Украины». Но почему-то тогда это оказалось несвоевременным, все бумаги положили под сукно. Так они и не были воплощены в жизнь.

А сейчас вы уверены в том, что у вас будет возможность реализовать эти намерения?
Это будет зависеть от многих составляющих. Прежде всего, от политической стабильности в нашей стране.

Сергей Борисович, вы на одном из брифингов говорили, что цена на уголь будет прямо зависеть от цены на газ, который поставляется из России. Нынешняя цена в 130 долларов за тысячу кубических метров, уже определена для Украины. Неизвестно пока на какой срок: одни говорят, что на год, другие - что на три… Какие сроки бы вы определили, и какой будет цена на уголь в таких условиях?
Во-первых, для энергетической независимости государства следует максимально ограничить влияние импортных энергоносителей, в том числе и газа.

Начнем с того, что газа в Украине еще достаточно. Есть месторождения, которые работают неэффективно, и они не задействованы в системе собственной добычи газа. В Украине находится почти шесть триллионов кубических метров геологических запасов газа, а добывается всего двадцать миллиардов. Если вы помните, в свое время в Совете национальной безопасности я занимался исследованием и проверкой всех 364-х месторождений Украины. Мы сделали соответствующие выводы и подали предложения по их развитию. Вы их видели? Я их тоже больше не видел. (Смеется) Я веду к тому, что эта система сегодня используется неэффективно. И я бы очень хотел, чтобы правительство и Минтопэнерго изменили ситуацию.

Во-вторых, премьер-министр Украины уже поставил задачу в следующем году полностью заменить природный газ на тепловых электростанциях качественным углем. Для этого нужно поднять важность энергетической ценности каждого килограмма угля. Ведь уголь — это энергоноситель, в нем уже заложено природой определенное количество килокалорий, из которых и вырабатываются КВт/час. Сейчас мы решаем задачу: сколько должна стоить эта килокалория. И как сделать так, чтобы производители угольной продукции были заинтересованы в том, чтобы в их продукте было меньше породы, а больше энергетической ценности. К слову, если сравнивать газ и уголь, то у чистого угля, к примеру, марки антрацит теплотворная способность составляет 8200, а у природного газа — 7000 ККал.

Каким образом в нынешних условиях можно доказать, что уголь – выгоднее газа?
В качестве эксперимента с понедельника начали апробировать соответствующую систему на некоторых теплоэлектростанциях. У нее две задачи. Первая – объективно и точно определить энергетическую ценность угля на теплоэлектростанциях. Вторая – разработать механизм и методологию формирования цены на эту энергетическую единицу. Сейчас мы над этим работаем, и, думаю, что до конца года подготовим соответствующую документацию. Реализовывать же механизм начнем с весны, чтобы не ломать систему сложившихся взаимоотношений с теплоэнергетиками в зимний период.

Несколько месяцев назад Владимир Путин говорил с губернатором Хабаровска о том, что он хочет, чтобы газ использовали меньше, а уголь - больше. Если бы наше правительство тоже вышло с таким предложением, угольная промышленность выиграла бы от этого?
Я вам скажу, что для того, чтобы внедрить такую систему у нас должно быть а) мощное лобби; б) четкая схема действий. А пожелание Владимира Путина, очевидно, уже реализовывают. К нам недавно приезжали – правда, не из Хабаровского края, а из Ростовской области – с просьбой продать уголь.

А будет ли наша угольная промышленность к весне в состоянии удовлетворить потребности хотя бы отечественного потребителя?
Мы принимаем все меры для наращивания объемов добычи. Я вам приведу небольшой пример: в октябре месяце было добыто угля на 200 тысяч тонн больше, чем в сентябре. А за десять месяцев на теплоэлектростанции поставлено угля на 3,5 миллиона больше, чем в прошлом году за этот же период. Причем большая часть поставлена именно за последние недели. На нужды коксохимзаводов тоже отгружено больше, чем в прошлом году. Так что мы работаем над этой задачей.

Вот вы говорили, что нужно давать возможность собственнику продавать уголь, куда он захочет. Не может ли случиться так, что в результате приватизации уголь будут вывозить за границу, а в стране создастся дефицит угля?
А здесь должна включиться система экономических стимулов, подключиться биржа угля, о которой я говорил выше. Кстати, инструментарий для этой биржи уже существует – это госпредприятие «Уголь Украины». Преференциями же для реализации товара на внутреннем рынке может стать, например, регулирование железнодорожных тарифов для дефицитных марок. Государство свою роль в регулировании процессов производства не собирается забывать.

Вы говорили о простаивающем оборудовании... Насколько мне известно, вы выходили с призывами изменения закона о тендерных закупках. Как его нужно изменить, чтобы он заработал рационально? И как преодолеть злоупотребления в этой сфере?
Действительно, я, как и мои коллеги-министры, обратились к премьер-министру с просьбой инициировать изменения в действующий закон о закупках товаров и услуг за государственные средства. Причина в том, что этот документ не просто не препятствует коррупции, а наоборот, формирует для нее благоприятную почву. Знаете, когда я возглавлял НАЭК «Энергоатом» в 2002-2004 гг, еще тогда мы инициировали закупки на конкурсной основе и впервые создали тендерный комитет. Потом уже НКРЭ на этом примере отработала и издала постановление о внедрении такой системы на всех предприятиях энергетики. Так что, у нашей команды есть соответствующий опыт. Сейчас в Минуглепроме мы изменили состав тендерного комитета, усовершенствовали процедуру проведения тендеров, но этого недостаточно. Тендер в его нынешнем виде превратился из аукциона в редукцион. И прописано это в последних изменениях к закону.

Как изменить закон? Там много нюансов, я скажу об одном. Сложная процедура проведения конкурсов через экспертные комиссии, институты, которая, казалось бы, должна увести как можно дальше от возможных злоупотреблений. Но на практике этого не происходит, просто затрудняется процесс и создается дополнительная возможность заблокировать сам факт купли-продажи, что тормозит развитие любого предприятия, подпадающего под действие закона. Знаете, как говорит Задорнов, наш народ очень талантлив, и возможность заработать в любых условиях он не упустит. Так что искоренить коррупцию окончательно и бесповоротно, я так полагаю, нам не удастся.

Неоптимистично…
А что вы хотите? Европейский Союз, Соединенные Штаты Америки называют нам в качестве главного приоритета – борьбу с коррупцией. В то же время, пока в Украине Генпрокурор и его заместители с экранов телевизоров озвучивают информацию о взятках в тысячи, максимум в сотни тысяч гривен, в США следственные органы расследуют дела на миллиарды долларов… Да мы просто дети по сравнению с ними.

Я не рассматриваю проблемы в Украине сквозь призму коррупции. Наша проблема – в нашей бедности.

Возьмем, к примеру, нашу угольную промышленность. Шесть лет назад частной собственности в отрасли еще не было, средняя зарплата была низкая - 380 гривен. Сегодня 42% угля добывается на частных предприятиях. Средняя зарплата у них — 2400-2500 гривен. Разница есть? Есть. На госпредприятиях средняя зарплата сейчас 2000 грн. Тоже есть разница. И тут вступает в у сдерживающий фактор. Государственные шахты вынуждены выдерживать уровень социальной политики наравне с частными предприятиями. Иначе – угроза оттока кадров. Приватизированные же шахты вынуждены кореллировать свою ценовую политику, ориентируясь на госпредприятия. Они не могут поднять цены выше, поскольку у государства – 60% шахт, и частный сектор просто останется без рынка сбыта. В результате, частникам приходится устанавливать цену чуть ниже нашей. Так что, сдерживающий фактор является еще и стимулирующим. Для того, чтобы шахтеры становились богаче.

Ольга Василевская

Инф. glavred